Клэр Лэнгли-Хоторн - Последствия греха

Устье Ориноко, Венесуэла

Январь 1911 года

«Алмиранте» вошел в Порт-оф-Спейн рано утром, едва лишь солнце озарило гребни волн. Пароход прошел вдоль побережья, миновав Пойнт-а-Пьер, прежде чем достиг залива Париа, отделяющего Тринидад от Венесуэлы. За Тринидадом яркая морская лазурь сменилась тусклым опаловым цветом. Илистые воды Ориноко вливались в океан и поднимали волны, качавшие корабль. Урсула стояла на носу «Алмиранте» и смотрела вперед. Вскоре пароход вышел в устье реки; в разные стороны от основного русла отходили узкие рукава — канос. Где-то на берегу одного из этих каналов, наполненных спокойной черной водой, затаился Бейтс. Урсула была в этом уверена. Он ждал.

Вскоре ей пришлось заслонить глаза рукой от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь листву. Вплотную к берегам подступил вечный девственный лес. Это было похоже на конец света. Пассажирам «Алмиранте» вскоре предстояло забыть о солнце и погрузиться в тень высоких пальм, обвитых лианами.

— Анхингас. Моричес. Арагвани, — говорил капитан, указывая на джунгли. Названия были непонятными, но звучными. Урсула наслаждалась их таинственностью. Стая красноперых птиц поднялась из листвы, как будто в небо плеснули краской.

Пароход шел неторопливо. Золотисто-голубые макао летали над головами. То и дело Урсула замечала на заболоченных берегах хижины на сваях. Река становилась все шире, солнце палило безжалостно; жар проникал сквозь пиджак и рубашку, так что девушка совершенно взмокла. Лорд Розем стоял на корме в белых фланелевых брюках и панаме — воплощение англичанина-колонизатора. Джунгли там и сям пересекали полосы сухой травы; грубые следы цивилизации присутствовали в виде банановых плантаций и крытых жестью крестьянских лачуг. Впереди из воды высунул голову дельфин и закачался на волнах. С берега сполз кайман.

Шесть часов спустя путешественники увидели плоские крыши Сьюдад-Боливара — города, некогда носившего название Ангостура. Пароход подошел к серому пирсу, который вел на вымощенную белым камнем площадь.

Лорд Розем снял два номера в отеле «Колониаль», рядом с кафедральным собором, и там Урсула проделала свое финальное превращение. С собой она привезла лишь одно платье (на случай крайней необходимости) — повседневное, белое, с короткими рукавами. Спускаясь по лестнице на следующее утро, девушка мельком взглянула на свое отражение в зеркале в конце коридора и слегка испугалась. Ее лицо загорело и покрылось веснушками, остриженные волосы вились на затылке — она не узнавала саму себя. Лорд Розем не касался этой темы, и хотя вечером, когда они уезжали, консьерж дважды взглянул на нее, никто как будто ничего не заметил.

Они пешком спустились с холма к реке и попали на Пасео Ориноко, где пришлось проталкиваться сквозь густую толпу торговцев; каждый во всю глотку расхваливал свой товар. Ревел скот, который вели на баржу; слышались возгласы рыбаков, сидевших вдоль причала; в воздухе стоял отвратительный запах гниющих отбросов. Урсулу вскоре совсем затолкали. Лорд Розем подал ей руку, девушка неохотно приняла ее и позволила вести себя. Для начала она купила необходимую одежду и провизию. Затем они оказались в узком переулке, куда выходили задние двери торговых контор, и взяли билеты на пароход вниз по реке.

Они покинули Сьюдад-Боливар под проливным дождем, заслоняясь от ливня зонтом, по которому барабанили частые капли, и протолкались на борт пароходика, которому предстояло везти их вниз. Здесь была только маленькая капитанская рубка, так что пассажирам приходилось сидеть прямо на палубе, под брезентом.

Капитан парохода был местным индейцем из племени варао, жившего в хижинах по берегам Ориноко и ее притоков. Пароход шел по реке, и дождь обрушивался на пассажиров со всех сторон. Лорд Розем отдал свой пиджак Урсуле, которая промокла до костей в своем легком платье; они сидели, едва соприкасаясь руками, на скамейке под брезентовым навесом.

Пароход медленно пробирался сквозь лабиринт рукавов и притоков. Над водой нависал тропический лес, темный и влажный. Примерно через пять часов после начала путешествия Урсула наконец увидела пункт назначения — заброшенную капуцинскую миссию; монахи некогда пытались основать здесь обитель для варао. Теперь из братьев остался только один, а от миссии сохранились руины деревянной часовни, стоящей на сваях над рекой, и жилой дом на сваях, окруженный просторной верандой, которая нависала над неторопливыми темными водами. Стоя на ней, монах приветствовал новоприбывших и, когда Урсула поднялась к нему, устроил девушке краткую экскурсию по миссии. К кухне и столовой вплотную подходили джунгли. На потолке, над грубо сколоченным столом, висела проволочная клетка с попугаем. В каждой спальне стояла железная кровать, задрапированная москитной сеткой. Также гостям полагались кувшин и таз; и то и другое стояло на стуле в углу. Урсуле было трудно даже вообразить себе такие условия, хотя она вдруг поняла, что ей отчего-то здесь нравится. Сквозь ставни лился солнечный свет, вокруг раздавались пронзительные крики птиц и обезьян. Все казалось знакомым, будто Урсула уже видела это во сне.

Ночью она проснулась и обнаружила, что вся постель промокла. Простыни были влажными и клейкими, ночная рубашка облепила ноги и живот. Урсуле показалось, что ее поймали в липкую ловушку. Отвратительный запах грязи и разложения доносился с реки, наводняя собой всю миссию. Урсуле приснилось, что она бежит по высокой траве, под палящим солнцем. Она споткнулась и упала, и тут же земля начала ее засасывать. Урсула погружалась все глубже, задыхаясь во мраке.

До нее доносился лишь стук дождя по жестяной крыше над головой. Сверкнула молния, осветив комнату сквозь щели в ставнях. На деревьях завопили обезьяны-ревуны. Дождь лил и лил.

Урсула не могла заснуть. Она встала и быстро оделась. Возможно, если посидеть на веранде, глядя на реку, то она сможет успокоиться. Вентилятор у нее над головой медленно и ритмично гудел, но все равно жара в спальне стояла удушающая.

Урсуле показалось, что она — единственный человек в мире, который сейчас бодрствует. Снаружи дул легкий ветер, и она ощутила некоторое облегчение. Она стояла босиком на деревянном полу веранды, которая нависала над водой. Фонари мерцали на ветру. Река внизу билась о глинистый берег и вновь отступала.

Урсула облокотилась на перила; ветер раздувал ее белое платье, блеск молний освещал обнаженные руки. Гроза уходила на запад, и теперь лишь изредка на горизонте гремело и сверкало. Джунгли вновь наполнились звуками и движением. «При дневном свете мне было бы страшно», — подумала Урсула. А ночью, под покровом темноты, она ничего не боялась.