Анатолий Галкин - Замкнутый круг

Исчезла и пластиковая молния на ширинке. От нее осталась лишь бурая клейкая полоска. Понятно, что ему не был возвращен ремень и шнурки.

Фотографируясь в фас и профиль, Дима еще раз представил свой странный вид. Бритый, мятый и без ширинки.

«Вот был бы я народным заседателем, не поверил бы такому замухрышке. Осудил бы его по всей строгости закона».

Камера по размерам могла бы быть одиночкой. Но в нее ловко вместились двухъярусные нары на восемь лежаков. Жителей же в этой «хате» было ровно двенадцать.

Дмитрий довел их число до чертовой дюжины…

Машинально он все делал правильно.

Он не сел на лежак у «кормушки», у дверного окна. Это законные места «блатных».

Он не суетился, не трепался, не казался слабым и униженным.

Его сразу приняли за «индивидуала». Такую темную лошадку лучше не трогать на первых порах. К нему даже возникло некоторое уважение, когда узнали, что новому их собрату «клеят убийство при отягчающих»…

Два дня его не трогали.

Но Дмитрий не знал, что такое его состояние может продлиться лишь несколько дней. Ему было не избежать «прописки»!

Сейчас за ним просто приглядывают и соображают, какую ему «подлянку кинуть». Он никогда не прошел бы этих испытаний. Они не так сложны, но их просто надо знать.

Утром он уже допустил ошибку, когда косой старик передавал ему кусок мыла и уронил его. Дмитрий поднял. Он сделал это совершенно машинально.

Пустяк, но это уже было началом его падения. Раз поднял, то значит поклонился. Раз поклонился, то значит, что покорился…

Здесь действует простая формула: «Ты уронил, ты и подними».

Дима не чувствовал, что для жителей «хаты» назревает развлечение. Спектакль, где он — главный герой. Только сюжет вот до конца не ясен. По ходу действия можно возвысить себя, а могут тебя и опустить…

Косой старик уже встал и, потирая руки, подошел к Дмитрию, когда вдруг звякнул засов и надзиратель бесстрастно произнес:

— Назаров, к следователю.

Никакой следователь не любит, когда вмешиваются в его дела. Приятно, конечно, когда тебе звонит генерал с Петровки и просит о чем-то…

И просьба-то странная: разрешить какому-то Савенкову встретиться с подследственным и переговорить с ним наедине.

Кто он такой, этот Савенков? Мы даже адвокатов не очень пускаем. А это частный сыщик!

Надо было у этого генерала Дибича бумагу попросить.

Бухонин понимал, что мысль стребовать с генерала письменный приказ, по крайней мере, глупа.

Но успокаивало то, что дело по убийству Горюновой развалить невозможно.

Есть свидетели, отпечатки Назарова на ноже, кровь убитой на его рубашке…

Тут даже адвокат Перри Мейсон не поможет! И кто это сказал, что Савенков будет помогать убийце? А кому тогда?

Следствию помогать не надо. Мы сами справимся.

Савенков оказался человеком достаточно добродушным и не вызывающим никаких антипатий. Спрашивал извиняющимся тоном и вопросы задавал только такие, на которые Бухонин четко знал ответ.

Они разговаривали уже двадцать минут, когда конвоир ввел Назарова.

Бухонин впервые видел его после того суматошного голого ареста.

— Итак, подследственный, сегодня я начну с вами плотно работать. Наши интересы совпадают! Побыстрей завершим следствие, а после суда — на зону. Там намного лучше, чем в нашем СИЗО. Там природа, уютные бараки, хорошая компания! С вашим образованием вы могли бы десять лет в библиотеке просидеть. Или редактором лагерной стенгазеты! Но это все потом. А сейчас с вами хотел поговорить Игорь Михайлович. Я вас на тридцать минут оставлю! Кнопка здесь, конвоир у двери…

Бухонин зачем-то оглядел свой кабинет, вздохнул, вышел и сел в коридоре рядом с конвоиром…

— Вот что, Дмитрий. Следователь, наверняка, хороший человек, но задачи у нас с ним разные. Ему быстро дело закрыть надо, а мне правда нужна.

— Мне тоже.

— Значит, ты не собираешься сознаваться?

— А мне не в чем сознаваться.

— Но я знаю несколько больше, чем следователь. Знаю тему твоей статьи! Знаю, почему вдруг тебя так заинтересовала старушка Горюнова! Ты у нее чемодан искал?

— Нет! Нет, но я знал о чемодане. Вы следователю об этом не говорили?

— Пока не говорил.

— Не надо! У них все против меня есть. Нет только мотива. Пришел вдруг корреспондент и убил старушку. Достоевский, да и только! Без мотива все это глупо. А чемодан — это мотив. Знал про драгоценности, а, значит, хотел убить и ограбить.

— Логично рассуждаешь, журналист! А что же было на самом деле?

— О чемодане я знал. Дед мой перед самой смертью сообщил. Он с ее отцом в Берлине воевал! Ну, я хотел с ней поговорить. Хотел статью яркую написать! Договорился с ней, пришел, дверь открыта, а она лежит. Я машинально нож из трупа вытащил и приподнял ее. Вижу, что она не дышит. Вскочил я и бежать! Вот вам и отпечатки пальцев на ноже, и кровь на рубашке. А кому теперь докажешь?

— Если все так, Дима, то ты крепко влип! Когда появится у тебя адвокат, пусть со мной свяжется. Запомни: я Савенков Игорь Михайлович, детективное агентство «Сова».

На дачных участках трудно сделать что-либо незаметно. Особенно на новых, где лишь молодые кусты и чахлые полутораметровые яблони.

Никто не отказывает себе в удовольствии понаблюдать за соседями. И даже в жару, в будний день, когда кругом, казалось бы, пустынно, в мансарде дальнего домика могут находиться любопытные глаза, пристально следящие за вами…

Операцию по переносу чемоданных ценностей решили начать в полночь.

Савенкову пришлось ждать, пока почти полная и совершенно лишняя в данном деле луна скрылась за одиноким, медленно плывущим облаком.

Только тогда он открыл калитку и запустил на соседский участок Олега Крылова.

Тот двигался быстро, сжимая в одной руке ключ от сейфа-бункера, а в другой держа маленький «оперативный» фонарик. Он перемещался, пригнувшись к земле. Не полз, а плясал вприсядку, как хохол в гопаке.

Он вернулся с чемоданом в тот самый момент, когда облако начало освобождать предательскую и яркую луну.

В комнате они зажгли вонючую керосиновую лампу китайского производства и около дюжины свечей. Это все, что Савенков смог найти. Он просто не знал, что стратегические запасы этих дачных светильников жена хранила в морозильной камере старого, давно не работающего холодильника, выполнявшего теперь роль книжного шкафа.

Савенков сомневался до последнего момента. Могло быть и так, что все эти ценности не существуют. Что это миф.

То, что черный чемодан был, это очевидно!

Даже не был, а есть. Вот он, лежит на столе. Но внутри может быть сборище милых сердцу безделушек. Возможно, что покойная старушка сама создала и поддерживала легенду о сокровищах.