Анатолий Галкин - Замкнутый круг

А Вавилов почти сразу предложил ей передать ему «в долг» часть вещей из чемодана.

Передать и сразу же на этом диване получить премию. А потом ежемесячно таким же образом иметь проценты по долговым обязательствам.

Но, похоже, что постель Нину Ивановну уже не интересовала. А тем более диван…

И были у нее какие-то принципы: «Я не имею права разбазаривать эти вещи. Их надо вернуть».

Вавилов уговаривал, убеждал, даже попытался вручить свою плату насильно, но получил достойный отпор и исцарапанное лицо…

Вот тут он впервые в жизни разозлился на женщину.

И не на одну, а сразу на обеих. Они усомнились в его неотразимости! Одна не отдается без денег, а другая не дает из принципа.

На самом деле Вавилов злился потому, что ему придется предстать перед Галиной с пустыми руками. И тут, что ни говори, что ни сочиняй, все ясно как божий день.

Старик ты, Вавилов! И никакой у тебя любовной власти над соседкой нет. Одна пустая бравада!

Но его сбивчивый рассказ Галина Семеновна встретила спокойно, как будто и не ожидала другого.

Вместо обид и скандала она потащила его в спальню и там минут двадцать тормошила, постепенно раздеваясь до полной готовности.

А когда он оказался в самом крайнем возбуждении, то она быстро оделась и ушла, бросив на ходу: «Остальное — в следующий раз. Когда чемодан с этих антресолей принесешь. Не часть, а весь! Ключи от ее квартиры у тебя есть, а остальное сам придумаешь! Со старушкой справиться не смог. Слабак!»

Нины Ивановны часто не было дома. И он мог украсть чемодан. Он уже готов был к этому. Но хотелось еще раз с ней поговорить.

Уговорить ее ласками и сказками. Так, как он умел это делать раньше.

Однажды он встретил ее во дворе, но она торопилась на какую-то дачу.

Вавилову показалось, что Нина сожалеет об их последней встрече. Она так и сказала: «Давай поговорим спокойно. Не так, как прошлый раз. Я приеду в субботу утром, двадцать пятого. Приходи…»

Вавилов надеялся, что соседка одумалась и согласна на все.

Но разговора в субботу не получилось! И чемодан застрял теперь в этой квартире…

То, что его не нашли, он знал точно. Он все время крутился на площадке, когда обыск шел. Все тихо было: ни криков, ни визгов…

Да и с понятыми он потом пообщался.

Смерть Нины Ивановны мало взволновала Галину. Раз чемодан там, то ничего не изменилось…

Она продолжала дразнить, подзадоривать Вавилова. Она была хитра и чувствовала, что это гораздо надежнее, чем топать ногами и требовать.

Она видела, что старикашка был давно на взводе. Он сделает все, что она захочет. Возможно, это последний всплеск в его жизни. Он не сможет его пропустить…

Вавилов знал про участкового и про его гаражный замок на двери «нехорошей квартиры». Просто так до антресолей не добраться!

А крушить дверь нельзя! Это будет грабеж со взломом. Надо только подождать, когда участковый снимет замок с двери.

И тогда все чисто! Открыл дверь своим ключом и зашел за своими вещами. Все же знают, что Вавилов периодически жил с убитой.

Оставил, мол, пижаму у любимой женщины. Вот и искал ее на антресолях. Не пропадать же добру!

Гаражный замок и мощные петли участковый снял еще днем. Дверь квартиры Горюновой теперь открывалась только старым ключом из советских времен.

Олегу даже отмычки не понадобились! Просунутая в щель отвертка легко отжала защелку.

Боясь скрипа в ночной тишине, Крылов чуть приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и только тогда включил фонарик.

Он прошел на кухню и плюхнулся на табурет. Предстояло мучительное ожидание. Свет включать нельзя, курить нельзя, кофе заварить и то нельзя!

И если бы была уверенность, что убийца появится сегодня, тогда можно и потерпеть.

Но Олег умел ждать. Надо только не напрягаться, не думать ни о чем конкретно. Мысли должны свободно перескакивать на удобные им темы…

«Вот сегодня ровно шесть лет, как я ушел с государевой службы. Старшим оперуполномоченным был! А сейчас мог бы быть начальником отделения. Или того выше.

Сейчас очень быстро идет рост у тех, кто остался. Все активные разбежались! Вот и есть простор для роста…

Интересно у нас рыночную экономику делают! Все знали, что из казны воруют, а органы безопасности в черном теле держали…

Когда везде крутится много денег, то это как полив для огорода. Это и овощам полезно, и сорнякам. Вот только сорняки прут быстрее и мощнее.

Пропалывать надо! А кому это делать, если все честные и деловые разбежались.

Вот все вокруг и заросло. Да так, что за сорняками ничего не видно. Тут уж не полоть надо, а косить и перепахивать»…

Звук открываемого замка Олег услышал сразу.

Он медленно поднялся и отошел в нишу возле мойки. Даже если включить свет, то за углом его не будет видно…

Но тот, кто пришел, он тоже был с фонариком.

Его действия Олег определял по звуку…

Вот скрипнула дверь шкафа или кладовки…

Вот позвякивание и скрежет. Очевидно, что убийца вытаскивает складную стремянку…

Вот он установил ее в холле и пробует встать на ступеньки…

Крылов решил, что брать злодея лучше, когда скрипнет четвертая или пятая ступенька.

И действовать надо решительно! Сверкнуть фонариком в морду, и заорать: «Руки вверх!»

Олег ощутил, что посетитель влез высоко. Надо готовиться к броску. Он осторожно вышел из ниши. Приготовил фонарик…

Но новый звук заставил замереть и Олега, и того, кто стоял на стремянке.

Во входную дверь кто-то подергался и начал скрежетать замком.

Дальше все произошло за две-три секунды.

В холл влетел новый посетитель. И он тоже был с фонариком!

Первый гость, понимая неудобство своего положения на шатких ступеньках, попытался спуститься. Но это ему не удалось. От страха он рухнул к входной двери, обнимая второго гостя и используя его как единственную опору…

Потом последовала возня, жалобный вскрик, звук падающего тела и цокот каблуков по лестничной площадке.

Когда Олег впрыгнул в холл, он успел заметить силуэт в дверном проеме. Машинально он рванулся за убегавшим, но споткнулся обо что-то грузное и мягкое…

Крылов пролетел вперед и шлепнулся, ударившись плечом и головой о дверной косяк.

Сам Олег лежал уже за порогом. А чье-то живое тело осталось в холле квартиры. Оно шевелилось и издавало жалобные звуки.

Пока Крылов поднялся, растирая ушибы, пока нащупал фонарик и осветил холл, то стоны прекратились.

Наметанным глазом Олег определил, что с этой минуты лежащего здесь человека будут именовать в протоколах не иначе как «труп»!