Оксана Обухова - Садовник для дьявола

– И что?! – Геннадий рванул рукав.

– Я могла ошибиться. Вдруг это не Серафима.

– А кт.

Муж не договорил, застыл разинув рот, нахмурился.

– В белом, говоришь? – переспросил, поглядывая хмуро на сторожку.

– Да. Вдруг я перепутала в темноте?

– Сейчас проверим, – строго выговорил ревнивец. Затянул потуже поясок и, шаркая шлепанцами, решительно пошел к сторожке.

Елена шагала следом. Натягивала на ходу теплые, согревшиеся у тела перчатки, прятала руки в карманах.

Когда Геннадий нагнулся к щелке между шторой и подоконником, его шея, будто нарочно напрашиваясь под удар лезвия, вытянулась вперед. Он замер.

Одним четким, мысленно выверенным до сантиметра жестом Елена чиркнула ножом по подставленному горлу и рассекла не только артерию, но и трахею. Кровь брызнула струей.

Скорчившийся в неудобном, согнутом положении муж рухнул на траву, даже не успев поднести к перерезанному горлу ладони. Кровь извергалась из раны мощными толчками, пузырилась на месте разорванной трахеи. Пальцы Геннадия сгребали траву, скребли по земле, ноги дернулись в последних конвульсиях.

Затих.

Обойдя большую лужу крови, Елена подошла к окну – надо будет завтра, до приезда милиции, наоставлять тут следов этими же шлепанцами, на них, по счастью, не попало ни единой капли крови, – заглянула в щелку.

Ребятишки расположились в комнате со всем удобством. Серафима с пристыженным лицом сидела на табурете, Денис в уютном домашнем костюме расхаживал перед ней, почесывая в затылке, похоже было – отчитывал.

И расставаться голуби пока не торопились.

Прежде чем выбросить нож в бочку с водой, Елена достала из-за нее завернутые в пакетик тапки Катарины, поставила их на землю и, резко взмахнув рукой, забрызгала помпоны и мыски капельками крови с лезвия.

Красиво получилось. Доходчиво.

Нож, булькнув, исчез под толщей воды. Не теряя больше ни секунды, Елена побежала к дому Катарины. (Ребятки вроде бы устроились в сторожке надолго, но береженого, как известно, и Бог охраняет.) Окна сторожки – рабочее и жилое – предусмотрительно поглядывают на забор и ворота (какие хозяева допустят, чтоб из окошек дома прислуги открывался обзор на бассейн, лужайки и окна их домов?), опасаться быть увиденной двумя голубками не стоит. Остальные свидетели спят.

Елена быстро засунула испачканные тапки в хозяйственный шкафчик под новую насадку для швабры. (На виду оставлять нельзя, убийца так ни за что бы не поступила.) Тихонько закрыла за собой дверь и отправилась уничтожать реальные улики.

Порезала на мелкие кусочки медицинские перчатки – спустила в унитаз. Сложила несколько раз плащ и произвела над ним схожую процедуру.

Вряд ли милицейские ищейки сподобятся выкачивать дерьмо из выгребной ямы, процеживать, выуживая мелкие частицы. Вряд ли.

Промыла все-таки пластмассовые шлепанцы свекрови под струей холодной воды, намылила их качественно туалетным средством с хлором, ополоснула, высушила феном.

Налила себе вчерашнего чая, добавила в него четко выверенную порцию клофелина и легла спать.

Назавтра, ежели что, у нескольких родственников обнаружат следы этого самого снадобья. Его не будет только у Серафимы, но тапки, комнатные тапки со следами крови, лежат под шваброй Катарины.

А впрочем, коли что не сложится, и Симке в тюрьме поприсутствовать не грех. Поправить мозги, разума набраться.

Милицейская бригада вела себя шумно и беспардонно. Хмурые мужики копались в платьевых шкафах, ворошили дамское белье, вытряхивали корзины с одеждой, приготовленной для стирок, и мусорные ведра. Тактичная милицейская собака осторожно совала нос в каждый угол, деликат8 О. Обухова «Садовник для дьявола» но обнюхивала ноги перепуганных хозяев; на возбужденную людской суетой старушку Тасю не обращала ни малейшего внимания, хотя та всячески изобретательно порывалась дружить. Даже косточку – древнюю и черную, наверняка припрятанную еще в бытность свою щенком, – раскопала где-то и принесла «откушать».

Но больше всех шумел и волновался депутат за соседним забором.

Не упуская возможности задешево пропиариться, сосед Константин Борисович уверял следователя, что это на него, родимого, могло готовиться покушение. Показывал какие-то подметные письма, тряс кучерявыми бумажками и лихо названивал сразу по трем мобильным телефонам: жаловался во все инстанции, готовил пресс-конференцию и увеличивал штат бодигардов.

Потом, по совету пресс-атташе (по совместительству имиджмейкера), летучку с корреспондентами стремительно перенаправил в Думу, чьи антуражи более соответствуют облику народного избранника, чего нельзя сказать о трехэтажном доме с бассейном, теннисным кортом и гаражом на пять машин. Пошумел немного и отъехал – готовить гневную отповедь по адресу министра МВД.

Нож в бочке для воды разыскали довольно быстро. Денис признал себя его владельцем и был задержан.

Тапки Катарины не нашли, и Елена голову сломала: почему так получилось?!

Нельзя сказать, что обувку она запрятала очень уж тщательно. В самый раз, чтоб подозрений в чужом умысле не вызвать. Дом Катарины перевернули вроде бы вверх дном, когда на колючей ветке шиповника обнаружили сухой обрывок прозрачной ткани… Обшарили каждый шкаф, сунули нос везде, где только можно…

Но тапки так и не нашли.

Вечером, когда Катарина и Павел сидели у Веры Анатольевны, Елена прошла в их дом, раскрыла хозяйственный шкафчик и испытала сильнейший шок: под связкой рыхлых веревочек швабры не было никакого пакета с Катиными тапками. Пустой угол. И куча химии на полках.

Она чуть в обморок не грохнулась, сидя на корточках перед шкафом. Первой мыслью было: «Катарина меня видела! Видела, как я пробралась в ее дом, положила что-то в шкаф под лестницей, проверила его и перепрятала улику. А это значит, она видела ВСЕ. Из окна ее мансарды открывается прелестный вид на водяную бочку.

Неужели Катька, заподозрив, что Серафима отправится на приступ Дениса, сидела в мансарде и подглядывала?!

Неужели видела ВСЕ?!

Невероятно.

Невозможно.

Денис молчит о свидании с Серафимой, поскольку умный мальчик: дочь хозяина в домике молодого холостого работника – мотив. У Катарины нет такого повода, она должна была растрезвонить всему свету: тишайшая больничная мышь зарезала супруга!

Но она молчит.

И это неправильно.

Тапки обнаружил Павел? Испугался, что жену могут обвинить в убийстве брата, и перепрятал тапки, испачканные кровью?

Но куда?! И почему сидит сейчас у постели матери вместе с убийцей и ведет себя так, словно Катенька огорчена наравне со всеми? Мило и обходительно успокаивает женщин, потягивает коньячок.