Филип Карраэр - Шерлок Холмс возвращается в Лондон

— Он полностью меня одурачил, — мрачно произнёс Лестрейд. — Но теперь, вместо того чтобы гулять на свободе, предстанет перед судом. Спасибо, Холмс.

В ответ на слова благодарности инспектора Холмс кивнул, и на его губах промелькнула улыбка одобрения.

— Не за что, инспектор, — сказал он, поднимаясь со стула. — Я вполне пришёл в себя после попытки Керри задушить меня. И, похоже, ещё не совсем пропал мой билет на вечер скрипичной музыки. Я очень хотел попасть туда. Если потороплюсь, успею послушать последние произведения. Уотсон, полагаю, ваша прекрасная жена Мэри ждёт вас дома. Желаю вам обоим спокойной ночи.

Шерлок Холмс быстро вышел из комнаты и покинул дом доктора Керри.

Он был прав, этот доктор Керри. Невезение разрушило его планы. Невезение и мастерство Шерлока Холмса, которого он не зря так сильно опасался. Об этом я думал по дороге домой.

Доктора Керри приговорят к смертной казни через повешение, в этом у меня не было сомнений. И по мере того как Судный день будет приближаться, может быть, настанет момент, когда доктор помолится о том, чего он больше всего боялся: о том, чтобы его сердце остановилось. По крайней мере, это дало бы ему возможность умереть естественной смертью и освободило бы его от этой вселяющей ужас дороги по зыбким ступеням виселицы.

Судьба распорядилась так, что петли на шее доктор Керри избежал. После двух месяцев в тюрьме он умер от сердечного приступа. Его нашли на полу камеры. Видимо, перед смертью была агония, поскольку на его лице застыла нелепая гримаса, а сильная физическая боль при остановке сердца исказила его черты. Но, возможно, не только она. Вероятно, многие дни он жил в страхе ожидания мучительной смерти на виселице.

Жалел ли доктор Керри о тех преступлениях, которые совершил в последние дни жизни? Может быть, его мучили угрызения совести? Конечно, шанс существует, но я слышал, какие страшные слова произнёс он, когда его выводили из комнаты, и не верю в его раскаяние.

На этом я закончу эту историю. Однако в записной книжке доктора Уотсона было обнаружено ещё две заметки, касающиеся доктора Керри. И читателям, возможно, было бы интересно их прочитать.

Холмс предложил смелое объяснение предсмертной гримасы доктора Керри. Он узнал, что утром в день смерти доктора Керри навещала жена. И может быть, из любви к покойному любовнику и от ненависти к мужу она решила убить Керри так же, как он пытался покончить с ней, и отравила его.

В заметке «Тофана» прочли следующее:

В истории известны случаи, когда женщины подмешивали в свою косметику мышьяк или какой-то другой смертельный яд и убивали с помощью этой смеси своих мужей. Холмс рассказал мне о даме из Неаполя, госпоже Тофана. Она жила в XVII веке. В то время в моде была бледность и многие женщины использовали пудру, чтобы выбелить кожу лица.

Так вот эта госпожа Тофана смешивала пудру с мышьяком и продавала всем, кто просил. В результате в городе появилось очень много богатых вдов. Их бывшие мужья употребляли яд, когда целовали своих жён.

Больше ничего о докторе Керри или о Тофане в заметках доктора Уотсона найти не удалось. Однако его записи навели на мысль о том, что, возможно, когда миссис Керри навещала своего мужа в день его смерти, она заставила его поцеловать себя. Быть может, она сказала, что не держит на него зла и надеется, что он тоже простит её, и они могли бы покончить с враждой, и, вероятно, для его бессмертной души это был бы лучший выход, прежде чем он предстанет перед судом Божьим.

И возможно, доктора Керри убедила видимая искренность её слов. В порыве примирения он решил поцеловать её. Не в губы, конечно, с такой интимной близостью у них давно было покончено, а в щёку. Наверное, этот поцелуй стал её реваншем.

Но это не более чем догадка. Как я уже упомянул, больше записей о докторе Керри или его жене в записной книжке доктора Уотсона не было. Не сообщалось там и о том, почему Шерлок Холмс, если он обнаружил, что миссис Керри убила своего супруга, не обратил на это внимание полиции.

В документах Скотленд-Ярда указано, что доктор Керри умер от остановки сердца, то есть естественной смертью. Никакого упоминания о яде в официальных бумагах не существовало.

Как-то один аристократ попросил Холмса оказать помощь в расследовании некоего преступления. Холмс согласился ехать за сто пятьдесят миль от Лондона, в графство Линкольншир. Моя жена находилась в отъезде, пациентов, на удивление, оказалось очень мало, и я решил отправиться вместе с ним. К сожалению, Холмс этим разбоем совершенно не заинтересовался, а человек, который был в нём замешан, показался ему невыносимым. На беду несостоявшегося клиента, Холмс моментально придумал предлог, чтобы вернуться на Бейкер-стрит.

Было уже около трёх часов дня, и поезда до Паддингтона отправлялись только следующим утром. В связи с этим мы остановились переночевать в небольшом, но уютном отеле всего в нескольких милях от приморского города Гримсби. Нахождение места для ночлега стало для нас, конечно, большой удачей.

Мы как раз заканчивали обед, когда услышали, как ко входу отеля с грохотом подъехал экипаж. Ещё один постоялец, решил я. Через минуту дверь распахнулась, и в комнату вошёл худой невысокий человек, одетый в чёрный сюртук. Когда его глаза привыкли к сумраку помещения после яркого солнечного света, он взволнованно оглядел комнату и увидел нас с Холмсом.

— Мистер Шерлок Холмс?! — возбуждённо задал он вопрос. — Среди вас есть мистер Шерлок Холмс?!

Холмс поднялся и ответил, что это он. Он явно понимал, что этого человека привело сюда какое-то очень срочное дело, и его глаза весело заблестели в предвкушении:

— Чем я могу быть вам полезен?

— П-произошло убийство, мистер Холмс. — Человек заикался. — Н-нет, правильнее сказать, резня. В психиатрической лечебнице для преступников. Т-так много… т-так много убитых…

Я читал журналы по медицине и знал, что больница, где лечат психические расстройства, действительно существует. Люди долгое время боролись за то, чтобы для сумасшедших создали отдельные заведения. Такую лечебницу открыли полвека назад в городе Линкольн в графстве Линкольншир, ещё до появления Акта о попечении и лечении душевнобольных. Это было красивое здание, в котором могли находиться одновременно пятьдесят или шестьдесят пациентов. Архитекторы явно позаботились об их комфорте и создали внутри длинные галереи, по которым больные могли гулять в холодную погоду.

И только позже выяснилось, что некоторым пациентам такие условия не подходили. Среди них были настолько звериные натуры, хотя психиатры и возразили бы против такого термина, что подобная вольность была для них совершенно недопустима. И поэтому в качестве дополнения к больнице в нескольких милях ближе к побережью, в Гримсби, было создано нечто похожее на тюрьму. Здесь под присмотром психиатров держали самых неистовых пациентов лечебницы в Линкольне. В соответствии с наиболее прогрессивными идеями заключение под стражу предпринималось, только если такую необходимость подтверждали психиатры и другие специалисты. А связывали больных, только если это было крайне необходимо.