Крис Юэн - Похождения в Амстердаме

Другая рука женщины тоже нырнула под прилавок и вернулась со свернутой полоской замши, которую она расстелила на прилавке. Потом взяла обе статуэтки, поставила их на замшу и, прежде чем я успел что-то сообразить, с силой ударила молотком сначала по одной, потом — по другой, превратив обезьян в кучки обломков гипса.

Челюсть у меня отвисла, но, приглядевшись к кучкам, я начал понимать происходящее, поскольку среди гипса заметил маленькие металлические предметы. Я взял один. Это был ключ — не больше тех, какими открывают чемоданы. Точно такой же я достал из остатков второй статуэтки. На обоих ключах были выгравированы одинаковые иероглифы. Я положил оба ключа на ладонь, какое-то время пристально смотрел на них. Действительно, обезьяны были бесценными. Людей убивали за эти вот ключи.

Пока я любовался блеском ключей, очищенных от гипса, женщина открыла калитку в прилавке, приглашая меня пройти. Я выполнил ее просьбу, она, вновь поклонившись, отступила в сторону, один из сумоистов взял у меня сумку и принялся рыться в ней, второй обыскал меня. Этот не нашел ничего интересного, зато его напарник извлек из сумки пистолет. Они принялись меня разглядывать; я в ответ небрежно пожал плечами, показывая, что ничего необычного в пистолете не вижу. Тогда один из громил ловко вытащил обойму с патронами, положил пистолет в сумку и ногой оттолкнул сумку в сторону. После этого женщина пригласила меня пройти через выкрашенную белой краской дверь. Я прошел, громилы последовали за мной; наша маленькая колонна, полагаю, чем-то напоминала посланников далекой планеты из какого-нибудь научно-фантастического телевизионного сериала.

По другую сторону белой двери оказался маленький вестибюль и еще одна дверь — мощная, из высокопрочной нержавеющей стали, с закрепленным на ней колесом-штурвалом. Размерами она превосходила обычную. Такие двери наверняка можно увидеть в Форт-Ноксе или в атомных убежищах для богачей и политической элиты. Молча я наблюдал, как женщина приложила ладонь к сканирующей панели электронного замка, и панель полыхнула ярким светом. Потом что-то громко щелкнуло, и металлическая дверь чуть подалась к нам. Женщина кивнула громиле, который стоял справа от нее, он выступил вперед, повернул штурвал, потом широко распахнул дверь.

У меня перехватило дыхание. Здесь, на втором этаже вроде бы обычного амстердамского дома, находилось хранилище, которым мог бы гордиться первоклассный банк. По всей длине комнаты ряд за рядом тянулись, поблескивая в свете флуоресцентных ламп, банковские депозитные ячейки числом не менее трех сотен. Изготовили их из того же металла, что и дверь, и полировка сверкала так, будто ячейки надраили и больше к ним никто и никогда не прикасался. Кроме ячеек, в комнате ничего не было, даже окна. Я повернулся к женщине, она взяла у меня ключи и повела дальше.

Где-то на середине комнаты женщина остановилась, посмотрела на иероглиф на ключах и сравнила с иероглифом одной из ячеек. Указала на нее, и я увидел три замочные скважины. Женщина вставила ключи в две из них и протянула руку за третьим ключом, которого у меня, разумеется, не было, потому что находился он в третьей статуэтке.

— У меня ключа нет. — Я показал пустые руки и пожал плечами.

Она сказала что-то на китайском, потом жестом показала, что без третьего ключа не открыть.

— Я знаю, — сказал я. — Но у меня нет третьего ключа. У вас не найдется дубликата? — И я, указав на третий замок, с надеждой посмотрел на женщину.

Она озабоченно оглянулась на сумоистов, и один из них указал на дверь, через которую мы вошли. Женщина молча кивнула, вынула ключи из замков.

— Дубликат? — повторил я. — У вас нет дубликата?

Но я только зря сотряс воздух. Женщина вернула мне ключи — лицо ее выражало презрение — и направилась к двери. Я не сразу последовал за ней, и маленькой заминки хватило, чтобы громила, который стоял ближе, положил огромную ладонь мне на плечо и подтолкнул в нужном направлении. Когда мы вышли в приемную, девушка скрылась за боковой дверью (я успел заметить кожаный диван и включенный телевизор), а сумоисты проводили меня до двери со стеклянной панелью, протянули мне сумку и стали смотреть, как я спускаюсь по лестнице. Они стояли на верхней площадке, пока я не вышел на улицу.

Обычно я утешаю себя тем, что могу вернуться в то место, откуда меня выставили, незваным гостем, но при этом я всегда трезво оцениваю свои шансы. Я понятия не имел, как обмануть сканирующее устройство, а необходимого оборудования, чтобы открыть стальную дверь иным способом, у меня не было. Не говоря уже о том, что вскрыть депозитную ячейку ой как нелегко, а попадись я в руки сумоистам за этим занятием, они порвали бы меня в клочья, как лист бумаги для оригами. Именно этим все, скорее всего, и закончилось бы, поскольку стальную дверь наверняка охраняли двадцать четыре часа в сутки. Такой подход, полагаю, устраивал специфических клиентов этого заведения.

Майкл говорил мне, что собирается покинуть Амстердам, как только я вручу ему обезьян. Дом, из которого я вышел, находился всего в пяти минутах ходьбы от Центрального вокзала, и не требовались семь пядей во лбу, чтобы догадаться, куда Майкл собирался пойти, заполучив статуэтки. Не требовались эти пяди и для того, чтобы понять, что хранилось в ячейке, но без третьего ключа алмазы оставались такими же недостижимыми, как и луна. Я застонал от разочарования и бессилия перед создавшейся ситуацией.

Мне требовался отдых, я едва держался на ногах от усталости, и было небезопасно отираться около дома, существование которого (в этом я не сомневался) не составляло тайны для Бритоголового и Дохлого. Поэтому квартира Резерфорда с каждой секундой представлялась мне все более желанной.

Жил Резерфорд на четвертом этаже старого особняка с величественным каменным фасадом. Огромные, от пола до потолка, окна гостиной выходили на Остерпарк, вдали виднелись окраины города, и я без труда представил себе Резерфорда часами любующимся открывающимся видом. Интерьер отвечал всем канонам английского традиционализма: цветочный рисунок обивки, старинная мебель, акварели. Некоторые были оригиналами и обошлись ему в кругленькую сумму. Я предположил, что деньги у него водились: купить и обставить такую квартиру на государственное жалованье невозможно.

— Дорогой мальчик! — воскликнул адвокат, когда я вошел в гостиную, и он увидел мою рану на голове. — Что с вами случилось?

— На меня напали, — ответил я. — Сообщники американца.

— Киллеры?

— Я так не думаю. Но они точно знают, как пустить в ход бейсбольную биту.

— Присядьте. — Он указал на ближайший стул. — Я что-нибудь принесу.