Георгий Ланской - Джайв с манекеном

– Пошли к родителям, – скомандовал Змей и искоса посмотрел на меня, напряженно всматривающуюся на изображение. Заметив его взгляд, я отпрянула и поспешно опустила глаза, но, кажется, поздно. Во взгляде Змея полыхнули настороженные огоньки.

В гостиной мы застали рассевшихся по разным углам Тамару и Андрея. Оба уставились на нас, но вслух ничего не сказали. Змей высказался первым.

– Бесперспективняк, – махнул он рукой. – На камерах ничего нет. Давайте вспомним, где видели его в последний раз.

– Да он среди гостей крутился вместе с Настей, – осторожно сказала Тамара. – Я даже не заметила, как он пропал. Подумала, что он ее спать повел укладывать.

– Настя оставалась до фейерверка, – возразил Змей. – Я помню, как она крутилась под ногами. А он куда-то делся раньше. Андрей?

– Не обратил внимания, – мотнул тот головой. – Мне казалось, я его постоянно видел.

– Инга?

Она испуганно вскинула глаза и поджала губы.

– Не помню. Не следила. Какое мне вообще до него дело? Думала, что он с Настей.

Взоры присутствующих устремились ко мне. Я равнодушно пожала плечами.

– На улице видела его, где-то за час до фейерверка. Мы с Ильей выходили покурить. А потом он вошел в дом следом за нами.

– Она уже с Ильей, – возмутилась Тамара. – Инга, ты слышишь?

– Мама, отстань!

– Тамара, помолчи в самом деле, – поморщился Змей. – Без тебя голова пухнет. Алиса, ты точно видела его за час до фейерверка?

– Ну, примерно. Потом мы с тобой разговаривали, а следом пришла Тамара и увела меня.

– Он был с Настей?

– Нет, он был один, – ответила я, решив умолчать о подслушанном разговоре. В конце концов, это не мое дело… Змей устало потер виски и на миг зажмурился.

– Наверное, надо у Насти спросить, – нехотя сказал он. – Как думаете, она может сейчас что-то сказать?

– Она, наверное, еще спит, – заволновалась Тамара. – Она всегда спит после… Ну… И не все помнит…

– Марина! – крикнул Андрей. Горничная настолько быстро появилась в дверях, что у меня мелькнула мысль – подслушивала. – Поднимитесь наверх и посмотрите, проснулась ли Настя. Если да, попросите ее спуститься сюда… Но не будите, если она еще спит.

Горничная склонила голову и попятилась к лестнице. Тамара проводила ее взглядом и зябко передернула плечами.

– Зачем все это? – нервно сказала она. – Что мы, в самом деле, как в сериале сидим и расследуем убийство. Надо позвонить… может в прокуратуру? Или еще куда? Зачем беспокоить ребенка?

– Заткнись, – веско приказал Андрей. Тамара послушно закрыла рот, и лишь губы искривила в обиженной гримасе. Наблюдая за Левиными, я подумала, что возможно не я одна что-то скрываю, и только Змей пребывает в полном неведении.

Каблуки дробно застучали на ступеньках. Мне показалось или Марина действительно возвращалась очень быстро, почти бегом?

Она влетела в комнату, тяжело дыша, сжимая в руках какую-то розовую тряпку.

– Что? – резко спросил Андрей. – Она спит?

Марина затрясла головой, что могло означать и «да», и «нет». Из безукоризненной прически выбилась некрасивая прядь, взвившаяся кверху непослушной спиралью.

– Что случилось? – шепотом спросила Тамара. Вместо ответа Марина развернула тряпку, которую сжимала в руках.

Это было платье Насти, в котором та красовалась на празднике. Яркую материю покрывали жуткие бурые пятна крови, успевшей засохнуть.

Снег прекратился.

Дырки в небесах залатали, как по мановению волшебной палочки. Вот снег только что шел, и вот его нет. Высыпался. Кончился.

Все замерло, и даже часы, кажется, перестали тикать. Мы стояли и бессмысленно пялились на окровавленное платье в руках Марины и молчали. Наверное, потому что нечего было сказать. Мне-то уж точно.

Потом Тамара начала всхлипывать, и ее причитания показались мне фальшивыми. Что-то неестественное было в ее картинных движениях, словно перед нами стояла плохая актриса из дешевой мыльной оперы, коих по телевидению показывали десятками. Актеры в них меньше всего думают о роли, и больше всего – как остаться красивыми даже в моменты истерики. Оттого их позы всегда излишне правильны. Они поворачиваются к камере в выгодном свете, а изображая покойников, всегда лежат с широко распахнутыми глазами. Совсем не так, как Лев Борисович, с отвисшей челюстью, набитым снегом ртом и закатившимися зрачками.

Чтобы не смотреть на Тамару, я отвернулась и уставилась в угол, на покосившуюся елку, которую еще никто не поправил. Я еще подумала, что вокруг такой красавицы должны плясать дети, и что в доме, где только что произошло одно убийство и одно покушение нелепо включать гирлянды, будто ничего не случилось.

Потом я подумала про детей. Единственным ребенком, который радовался тут новогодним праздникам, была Настя. Больше никто из гостей с детьми не приехал. Знали, что Настя потенциально опасна?

Я увидела ее, как наяву, в розовом платьице, блестящем ободке с яркими шариками на пружинках, скачущую между гостей и не могла представить, что произошло потом. Вот она бежит по двору, ее накрывает волна безумия. Она хватает нож и набрасывается на первого попавшегося человека. Им оказывается Лев Борисович… Нет, не так. Он видит ее с ножом и пытается остановить. И тогда она бьет его в живот…

– Моя бедная девочка, – всхлипнула Тамара. – Андрюша, что же теперь будет?

Змей в упор смотрел на Левина и тот съежился, потупив взор.

– Ты знал что ли? – спросил Змей. – Оттого ментов не велел вызывать?

– Подозревал, – буркнул Андрей. – Надеялся, что ошибаюсь…

– Я давно тебе говорил, чтобы ты запихнул ее в дурку, – устало сказал Змей. – Видишь, чем дело кончилось…

– Ты понимаешь, что говоришь? – заорал Андрей так, что в люстре звякнули стекляшки. – Она – моя дочь!!! Дочь!!!

Он налил себе коньяку. Горлышко бутылки билось о стакан. Змей смотрел на Левина с жалостью, смешанной с презрением. Инга жарко дышала в своем кресле, пронзая отца взглядом.

– Завтра, когда она тебе горло перережет, ты сдохнешь с этими словами, – насмешливо сказал Змей.

– Заткнись!

– Заткнусь. Это теперь твоя проблема. Что с трупом будешь делать?

В глазах Андрея засветилась яростная работа мыслей. Он сделал глоток, закашлялся, забрызгав коньяком стол. Он казался настолько погруженным в свои мысли, что на миг показался мне незнакомцем, красивым и опасным. Я встала и пошла к дверям.

– Ты куда? – насторожился Змей.

– Я есть хочу.

– Сядь на место. Вон, коньячку хапни. Потом поешь.

Я села обратно, кипя от злости. Больше всего мне хотелось вырваться из этого зачумленного дома, пусть даже во двор. Если не смотреть на труп, то вполне сойдет.

– Что будешь делать? – спросил Змей Андрея. Тот вскинул голову.