Леонид Словин - Полночный детектив

— Стой! Стрелять буду…

"Господи! Неужели это был я тогда?!"

Как положено, первый выстрел мой был вверх. И второй тоже.

Никакого эффекта!

Мои выстрелы только прибавили ему скорости. Мы бежали все быстрее, но расстояние между нами почти не сокращалось. Больше того я скоро почувствовал, что с каждым моим выстрелом начинает увеличиваться…

Несмотря на поздний час народ еще не спал. Несколько припозднившихся прохожих… На лавочках у домов еще сидели люди. После первых же выстрелов их словно сдуло ветром…

Мы неслись словно стрелы, выпущенные из лука…

Я прицелился ему в ноги. Один за другим произвел два неточных выстрела. Стрелять на бегу — последнее дело.

Обойма заканчивалась. Вставлять новую было уже поздно. Впереди справа темнела стройка. Он был уже рядом с ней.

"Сейчас уйдет!.."

Я прицелился на поражение…

Выстрел!

Он свернул в темноту стройки. Где-то недалеко я услышал, как под его ногами заскрипели доски, по которым он бежал…

"Все! Теперь ищи ветра в поле!.."

Я вернулся выбившийся из сил, опустошенный. Остальные участники событий оставались в том же дворе, на том же месте, где я их оставил. Молча смотрели на меня. Они слышали выстрелы…

— Ушел? — спросил старший опер.

Я кивнул.

— Слава Б-гу…

Пока я отсутствовал, он развязал мешком. Внутри находились копеечные отходы производства, которые два работяги вынесли с территории фабрики "Ременная тесьма".

Сейчас уже не вспомнить всего, что я почувствовал.

Мне было двадцать шесть лет. Я всеми правдами и неправдами стремился в уголовный розыск. В Костроме у меня не было ни близких, ни девушки. Только уголовка… Я жил в милицейском общежитии, чтобы постоянно быть под рукой. Без меня не обходился ни одна большая операция…

Что было бы, если бы моя пуля попала в цель?!

Страшно подумать…

Я сел на край тротуара. Сердце мелко кололо крохотными иголками, его словно опустили в стакан с "боржомом".

"Двадцать шесть лет дураку! Здоровый неумный лось. Бегу, стреляю, не зная куда…"

Несколько дней я ходил сам не свой…

В то лето в Костроме стоял небывалый для северных широтах зной и дикая влажность. В кабинетах было душно, словно в парилке. Мы ходили пропотевшие, жаркие и мечтали о прохладе, а в глаза мне все лезла лежавшая под стеклом на столе рядом с длинным списком номеров на рамах краденных велосипедов газетная вырезка — сообщение о снеге, выпавшем в эти дни в Южном полушарии…

Отсюда "Снегопад в Перу"…

Ночная езда много спокойнее дневной.

Я получал удовольствие от бестревожной езды. Долгую череду красных огней впереди невидимой нитью быстро тащило к неразличимому в темноте горизонту. Вскоре я был уже далеко и от элитного дома и от автостоянки, где девушка оставляла машину.

Я гнал Ленинградским шоссе и вскоре миновал Речной вокзал и узкий язык залива справа, перед мостом через канал имени Москвы, где в детстве однажды, не умея плавать, тонул…

Я был недалеко от Левобережной, когда мне на хвост сел подозрительный темноватого цвета "жигуль", он тянулся за мной до самых Химок, на всякий случай я записал его номер, чтобы дома внести его в свой компьютер вместе с номерами других машин, из которых за мной могли наблюдать. В том числе чужого автотранспорта, припаркованного в нашем дворе.

На всякий случай, чтобы не притащить хвост к самому подъезду, я погнал мимо своего дома…

Недалеко от поворота к оптовому рынку я позволил подозрительной машине обогнать себя, сделал еще несколько незапланированных поворотов. Движения в городе почти не было. Недалеко от Восьмое марта "жигуль", преследовавший меня, отстал. Отсюда было уже рукой подать до моего гаража…

На столе меня ждала записка.

Жена писала:

"На рассвете сыграют учебную тревогу. Проверяющие приедут из Министерства. Начальство рекомендовало всем заранее подтянуться ближе, так чтобы проверяющим не ждать долго…"

Жена работала в Московской Академии МВД в Коньково. Эту ночь ей лучше было провести у себя, в общежитии Академии, на улице Академика Волгина…

Ничего нового в этом не было

"Знакомые игрушки начальства…"

Так было и когда я еще служил тоже.

В Управлении происходила как бы случайная утечка информации. Становились известными примерные часы ночного учения и вот все сотрудники заранее, еще с вечера, собирались на службу, а некоторые и вообще после работы не уезжали домой. Все проверяемые оказывались под рукой еще до объявления тревоги, явка оказывалась мгновенной и стопроцентной…

Далее в записке было написано, что мне следует есть.

Я поджарил макароны, котлеты. Макароны с котлетами — это не какой-нибудь армянский ишхан-хоровац. Из холодильника появилась морозная в ледяных разводах бутылка "гжелки"…

Работал телевизор — десятка два женщин и мужчин обсуждали серьезно и откровенно то, что говорил им какой-то человек в маске. Я не прислушивался.

Несмотря на данное заказчику обязательство, я не мог не думать о сути порученного мне.

По утрам я оставлял девушку на автостоянке и не проявлял интерес к тому, что происходит потом. Пользуется ли другой машиной. Например, такси. Или идет пешком В какую сторону? Куда? Собственно, мне даже запрещалось этим интересоваться. И это меня поначалу устраивало.

Около шести вечера она появлялась на стоянке, чтобы снова сесть за руль, возвратиться домой, на Северо-Запад, и, первым делом, выйти с собакой.

Так продолжается день за днем. И, похоже, может длиться бесконечно…

Я буду все так же ставить свой "жигуль" неподалеку, среди иномарок, заполняющих пространство вокруг элитного двора, и наблюдать за тем, как эти двое прогуливаются, держась на расстоянии длинного поводка.

И так до конца срока моего заказа?!

Стройная фигурка — то в спортивной куртке, то в длинной, до щиколоток. шубе и бегущая на поводке белая, как снег в лесу, крупная лайка с закрученным хвостом все будут мелькать рядом с моей машиной…

"Да нет! Неспроста все это… Вот что! Что-то должно произойти!"

У девушки ни друзей, ни подруг, она ведет уединенный образ жизни, не принимает гостей. Ей не звонят, и она тоже практически не обращается к телефонной трубке. Живет ожиданием чего-то? Она почти не продвинулась в чтении своей толстой книги на английском, что лежит в ее спальне…

Возможно, все это с лихвой возмещалось в те часы, когда я не мог за ней наблюдать, на работе, так, что дома ей было не до телефонного общения, ни до книг. Не исключено также, что она была случайным человеком в столице, провинциалкой, и родители ее и друзья остались где-то далеко, в другом городе. Или даже стране… Но и в этом случае за более чем недельный срок, пока я вел наблюдение, от них могла поступить хотя бы весточка…