Леонид Словин - Полночный детектив

"Дозволенными суммами платежей… Через "Вестерн Юнион Банк"…

Мой заказчик выбрал безупречный сервиз: пересылка денег занимала здесь всего пятнадцать минут. Без сомнения, он был человек опытный. Деньги мне должны были высылать через частное лицо, по-видимому, из-за границы…"

Я прикинул. С принятием заказа мне предстояли немалые расходы: аренда дорогой спецтехники, бензин… Кроме того потеря зарплаты в "Лайнсе"…

Надо было решать.

Я с сожалением взглянул на пустую кружку.

"Итак, ваш ответ…" — прочитал я очередное электронное сообщение.

Все мои финансовые проблемы мгновенно снимались — прими я это предложение. Единственно при этом — я ни на час, ни на минуту не должен был расслабляться. Переиграть своего клиента и не дать ему никаких шансов против меня и особы, за которой должен был следить…

Я решился. Отстучал:

"Сорок тысяч баксов. Аванс 20 тысяч…"

Заказчик медлил с ответом. Я смотрел на экран.

На этом наше общение могло прекратиться навсегда.

Спустя минуту я уже читал ответ:

"Принято"

Следующие три недели я обязывался рисковать своей свободой, а, может, и головой…

На другой день в указанном мне отделении банка "Вестерн Юнион" я без всяких осложнений несколькими порциями получил свой первый аванс. А чуть позже я был уже рядом с высотным зданием у метро "Баррикадная".

Там, в буднично тихом полупустом почтовом отделении, на первом этаже, меня ожидала тщательно упакованная бандероль.

Аккуратно снимая оберточную бумагу, я обратил внимание на почтовые штемпели: бандероль прошла прирельсовый почтамт и была отправлена почти за неделю до нашего с Вячеславом Георгиевичем разговора, в расчете на то, что я не смогу отказаться от выгодного предложения и обязательно его приму.

Все надписи изнутри и снаружи бандероли были выполнены на компьютере, а адрес отправителя содержал всего несколько букв. Мне он показался бессмысленным набором согласных. На самом деле это был абонентский ящик…

Внутри бандероли находился адрес элитного дома, ключи от подъезда и квартиры объекта, а также короткое, сделанное в форме словесного портрета описание внешности девушки…

Размещение спецаппаратуры внутри дома обеспечивал я сам…

Это было рискованно. Зато тревоги по поводу финансовой бреши в средствах, которые мы с женой должны были внести весной за новую квартиру, оставались уже позади.

Заявление об уходе из "Лайнса" я подал через секретаря.

Змейка ни о чем не спросила: накануне я в общих чертах обрисовал Рембо по телефону суть сделанного мне предложение. Секретарь была в курсе, кивнула на кабинет…

— Шеф должен скоро подъехать…

Я прошел в пустое помещение. Постоял.

Я помнил все кабинеты, которые когда-либо занимал президент Ассоциации, начиная с проходной в двухкомнатной квартире на улице Декабристов, где десять лет назад начинался "Лайнс".

Этот кабинет Рембо я знал не хуже, чем собственную квартиру.

В фотографиях и дипломах на стенах была деловая история фирмы.

Она была уникальна.

Бывший старший опер МУРа, авиационный технолог и юрист по двум своим высшим образованиям — Рембо начал с нуля.

Я был с ним, когда единственным нашим объектом охраны был огромный гараж, и все, что оставалось после оплаты труда охранников, покупки снаряжения — раций, камуфляжей, ботинок, вся зарплата Рембо вкладывались в развитие фирмы — шли на аренду помещения, покупку компьютеров, обучение личного состава.

По ночам Рембо мотался по объекту, проверял работу секьюрити, безжалостно увольнял халтурщиков и пьяниц. Ставка была на молодых парней, заинтересованных в совершенно новой для России престижной профессии частного охранника и честном заработке…

Доброе имя безупречной охранной фирмы быстро привлекла к нам солидных клиентов.

Первыми обратились несколько коммерческих банков. То было время, когда частные банки росли, как грибы. С увеличением числа объектов мы смогли увеличить штат секьюрити, но Рембо по-прежнему, в первую очередь, заботился о нашей информационной службе, именно в нее постоянно шли все свободные средства.

До сих пор с предложением продать информационную базу "Lions" а к Рембо обращались и спецслужбы, и американцы…

Наша лицензия на охранно-сыскную деятельность имела номер 000001!

А визитной карточкой "Лайнса" стало членство во Всемирной Детективной Сети — WIN, куда входили ведущие профессионалы из пятидесяти стран. Рэмбо, кстати, стал ее региональным управляющим в России.

— Кофе? — спросила секретарь, заглядывая в дверь.

— Нет, я, пожалуй, поеду.

Без своего хозяина — кабинет был нежилой.

В моем сознании они существовали всегда вместе — Рембо и его кабинет. Даже обычные фото и дипломы на стенах смотрелись тогда по-другому.

Сидеть на своем обычном место, слева за приставным столом, в отсутствии Рембо было не с руки…

Я еще постоял у книжного шкафа…

Из-за стекла на меня смотрели Дипломы Национальной Ассоциации Профессиональных Детективов США, Американского Общества Промышленной Безопасности — NAS и ASIS…

Незапятнанная репутация Охранно-Сыскной Ассоциации, которая входила теперь в число в наиболее престижных мировых союзов детективов, достался Рембо слишком дорого. Я не мог рисковать репутацией "Лайнса".

— Что сказать шефу?..

— Я оставлю записку.

Уже у порога я случайно попал взглядом на ту — единственную в этом кабинете нашу МУРовскую фотографию, что потом запечатлелась на моей чашке.

Мы сфотографировались на рассвете после ночной операции на Воробьевых горах — разгоряченные, с оружием, еще не потерявшие куража — Рембо, я и третий — Пашка Вагин. Вагин начинал вместе с Рэмбо еще в студенческом отряде — оба потом попали во Второй — убойный — отдел МУРа.

Пожалуй, именно после той ночи наши ментовские дороги разошлись.

Я ушел в милицию на Павелецкий вокзал и стал старшим опером розыска на железке, когда Рэмбо взяли на замначем Управления в Зеленоград, а Пашка Вагин в очередной раз погорел и его спихнули заместителем в 108-ое. Здесь неожиданно карьера его направилась.

Теперь он был большой начальник — корифей, второй человек в Северо-Западном Округе, подполковник.

Вспоминая Вагина, я почему-то всегда восстанавливал в памяти тему его дипломной работы в Московском энергетическом — "Плазменная система зажигания газотурбинного двигателя". Для меня, гуманитария, это был высочайший, почти космический уровень науки. Джомолунгма, Гималаи…

Я еще раз оглядел кабинет, вернулся в приемную. Змейка уже сидела за компьютером:

— Вы уходите?

— Я еще позвоню.

После обеда, как и обещали метеорологи, в столице установилась оттепель и, когда я к вечеру снова гнал в Москву, стояло полное безветрие.