Леонид Словин - Полночный детектив

Я с трудом дождался второй чашки.

— Пожалуйста… — змейка поставила передо мной чашку и грациозно удалилась.

Я взглянул ей вслед — аккуратная кофточка, короткая юбка. Короткая стрижка. Оголенные локти она чуть отставляла в стороны, словно мокрые, которыми боялась коснуться одежды.

"Три недели наблюдения за молодой особой в ее квартире…"

Я сделал долгий глоток и вновь вернулся к своим догадкам.

"А, может, речь идет всего лишь об адюльтере…"

Это объяснение показалось мне наиболее логичным: заказчику понадобились доказательства супружеской неверности — обычное поручение, принимаемое частными сыщиками во всем мире.

Таких обращений было немало и в России. Я знал многих московских детективов, в том числе весьма солидных, которые принимали заказ на наружку за любовными парами и в финале помогали обманутому супругу брать суженную или суженного на горячем.

Рембо отказывался от предложений, исходивших от супругов.

Дело было не в одной только аморальности заказа.

Мы оба начинали сыщиками еще в Советском Союзе.

Когда надо было вторгаться в чужую частную жизнь, это никого не смущало, хотя официально выдавалось за грубейшее нарушение Конституции, социалистической законности, оскорбление прав граждан… Смертный грех!

На деле достаточно было распоряжения руководства. И даже не письменного. Упаси Б-г: никаких следов на бумаге! Двух слов, сказанных начальством в коридоре — и этого достаточно. И лучше, чтобы без свидетелей! Ведь возможно, твой начальник, как и ты, тоже получил приказ нарушить Закон в коридоре или даже в туалете — толстым намеком на тонкие обстоятельства…

Для борьбы с преступностью хороши все средства.

Супружеская неверность — отличный компромат, чтобы взять за жабры неверного супруга, заставить работать на уголовный розыск, принудить сдать милиции убийцу, грабителя, скупщика краденого…

И, конечно, мне приходилось и заниматься слежкой, и тайно входить в чужой дом — это было моей профессией, показателем уровня оперативного мастерства — меня обучали ему в Академии МВД СССР и постоянно совершенствовали на различных семинарах и месячных курсах…

Это не считалось криминалом, хотя мент не мог не знать, чем ему грозит поимка с поличным в чужой квартире и передача материалов в прокуратуру — начальство вверх по вертикали никогда не признает отданный приказ…

Оно и отдало его поэтому один на один в коридоре, чтобы никто не слышал…

Мент шел на нарушение закона по приказу свыше, выполняя служебный долг, и потому тоже, что считал — раскрывая еще кражу, еще убийство, он действует на благо Общества — приближает конец уголовной преступности, окончательное наступление Золотого Века…

Сегодня иллюзий не было! Газеты, телевидение опустили имидж мента до самой низкой отметки, ниже уровня городской канализации…

В случае провала Общество первое потребует, чтобы нарушителя законности упрятали за решетку и надолго…

На этот счет теперь были четкие установления:

"Незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, из корыстной или иной личной заинтересованности…"

"Все так!.."

И в то же время: в чем же еще суть тайного сыска, его живое сердце, как не в слежке — скрытом наблюдении и подслушивании?! Вовсе запретить следить невозможно, как воспретить совать нос в чужие дела. А взять папараци, любимую телевизионщиками "скрытую камеру" — то же самое подглядывание за человеком, не подозревающим, что за его действиями наблюдают миллионы! Так что…

Частный детектив обычно готов к наружному наблюдению и смотрит на это иначе, чем закон, который формулирует несколько составов преступлений…

В том числе такой:

"Незаконное проникновение в жильё, совершенное против воли проживающего в нем лица…"

По части третьей этой статьи Уголовного Кодекса можно было схлопотать до трех лет лишения свободы.

И, наконец, превышение полномочий служащими частных охранных или детективных служб. Часть третья — лишение свободы на срок от четырех до восьми лет с лишением права заниматься определенной деятельностью…

Кофе стыл.

Большинство житейских проблем имеет два и больше решений, практически не влияющих на результат…

Я не знал, должен ли я принять заказ.

Если я соглашусь принять заказ, мне придется уволиться из Ассоциации. На репутацию "Лайнса" не должна быть брошена тень.

На протяжении трех недель я обязывался быть послушным исполнителем воли неизвестного мне человека или группы людей, марионеткой, используемой с неизвестной целью.

Своего заказчика я не должен был знать. Так же, как объект, за которым веду наблюдение. Таково было категорическое требование неизвестного Вячеслава Георгиевича. Он должен был оставаться для меня анонимным клиентом без фамилии, возраста, адреса, страны проживания…

Я обязывался не предпринимать никаких попыток самостоятельно установить связь ни с ним, ни с объектом слежки. Мне запрещалось выслеживать, вступать в переписку с кем-либо из этих двоих или совершать любые иные действия с целью налаживания контактов.

При малейших попытках нарушить условия заказа я лишался основной части гонорара, которая ждала меня по исполнению работы.

Кроме того я обязывался ежедневно сообщать по электронной связи время начала и окончания наблюдения, номера мобильников и машины, которые будут использоваться мною для слежки.

Отчет о результатах скрытого наблюдении мне надлежало пересылать в виде видеозаписи каждые три дня по почте в указанный мне абонентный ящик. В случае разглашения предмета и условий заказа мой доверитель имел право на ответные адекватные действия. Предел им не был обозначен. Если заказ был бандитский, легко представить, что это могло означать…

Все это выглядело весьма подозрительно. Но это был единственный выход из тупика, в который загнал нас свояк своим коммерческим прожектом. Другого — по крайней мере на обозреваемый период — до срока представления последнего взноса — я не видел…

"Если в конце концов меня будет судить суд присяжных, он поймет мотивы моих действий и найдет их смягчающими вину…"

Я поднялся из-за стола, отошел от компьютера.

"Да, ладно. Что это я?"

За годы работы в родной конторе бывали и не такие ситуации.

"Где наша не пропадала… "

Ничто не свидетельствовало о том, что заказчик собирается меня подставить. Я не был его целью, мы не были даже знакомы…

Заряд кофеина добавил мне куража.

Я снова вошел в интернет, отстучал короткий вопрос:

"Сколько?"

Ответ последовал немедленно:

Предлагаемый гонорар за три недели наблюдения и установку необходимой техники должен был составить 25 тысяч долларов.