Владислав Куликов - Совсем другая жизнь

— Разумно, — равнодушно ответил Ветров: он никогда не верил подобной информации.

— Самое интересное, — продолжил собеседник, — что события на границе кому-то очень выгодны. Ходят слухи, что под шумок боевых действий идет переброска крупной партии наркотиков.

— Не может быть.

Юрий равнодушно пожал плечами — мол, не веришь, не надо. Но вслух сказал другое:

— Как знать… Кстати, ты почему не летишь на границу?

— Начальство не считает целесообразным. Я нужен здесь.

Из-за вертолетов вышел оператор Центрального телевидения. Подошел к коллегам, снял с плеча камеру.

— Почему вы перестали снимать, коллега? — шутовски поинтересовался Юрий. — Разве вы не хотите запечатлеть нас для истории?

— Ни малейшего желания, — добродушно ответил пожилой оператор. — Лучше дайте закурить.

Оказалось, что оператор улетал на заставу Ванч. Буквально час назад он получил разрешение и теперь ждал, когда в вертолет загрузят боеприпасы.

Сердце Ветрова дрогнуло! Телевизионщик улетал всего на сутки. Туда и обратно. А что, если…

— Долго они собираются грузиться? — спросил Андрей, стараясь подавить волнение.

— А бог их знает, — ответил оператор. — Военная тайна.

— Возьмите меня с собой, — это вырвалось невольно, как крик утопающего.

Оператор немного растерялся. Не поняв — это шутка или нет, он сделал неуверенный жест в сторону вертолета.

— Спроси у летчиков.

Совет был толковым. Ветров подошел к летчикам. По большому счету им было все равно, лишь бы перегруза не случилось. Взяли!

Ветров не первый раз летел на Памир. Но сейчас восприятие было по-детски обостренным, когда мир еще чарует красотой не насытившуюся жизнью душу…

Что-то подобное Андрей испытал несколько лет назад, когда узнал о назначении в Таджикистан.

Воспоминание было свежим: он сидел в канцелярии пограничной заставы с милым названием Кедрово. За окном звенела весенняя капель. Первые проталины разъедали девственную белизну снега. Теплые озорные лучики солнца заглядывали в окошко, словно говорили: ку-ку, мы вернулись! Как вы без нас, не замерзли?

Где-то вдали за голыми деревьями трещал лед на реке Уссури, и дикие собаки — нарушители границы — спешили вернуться из Китая в Россию. Спасая свою шкуру от китайских поваров, псы обрывали тонкие нити сигнализации. И пограничникам приходилось бегать на границу (бензина было очень мало) и своими руками восстанавливать разрушенные стаями нарушителей рубежи. Три километра до реки туда, три обратно. И так целую ночь.

Утром Ветров, совершенно обессиленный после ночного дежурства, ждал начальника заставы, развалившись в его кресле. Начальник с утра уехал в райцентр, и волей-неволей приходилось сидеть на заставе, вместо того чтобы отдыхать после наряда. И вот тут позвонил телефон.

— Кедрово, третий слушает, — ответил Андрей.

«Третий» — был его штатный номер как заместителя начальника заставы по работе с личным составом. «Первый» — был начальник. «Второй» — зам по боевой подготовке.

— Привет, Ветров, — услышал он голос замполита отряда.

«И эти люди учат нас работать», — подумал Андрей. Называть фамилии по открытой связи было запрещено. Вообще надо было соблюдать секретность переговоров. А то начальник пограничного отряда повадился на читках приказов прокручивать записи телефонных разговоров и ругать офицеров за нарушение правил пользования открытой связью. Только почему-то девяносто процентов прокрученных пленок были разговоры Ветрова. Он однажды поинтересовался в штабе: почему мои? Другие что, лишнего не болтают? «Понимаешь, Андрей, — сказал офицер, который неплохо к нему относился. — На читках приказов много женщин. А ты единственный, кто почти не матерится. Остальных же неудобно включать».

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — без энтузиазма ответил Ветров, подумав: «За что на этот раз отымеют?»

— Я предлагаю вам убыть в Республику Таджикистан…

У Андрея все оборвалось.

— У меня есть какие-нибудь варианты ответа? — упавшим голосом ответил он. — Например, как насчет не хочу?

— Я ж не сказал — прошу, — голос в трубке начал сердиться. — Я сказал: предлагаю.

— Вы считаете, что это большая разница? — Андрей понимал, что по военным меркам страшно дерзил. За такую манеру разговора его, кстати, многие и недолюбливали в штабе. «А чего с ним церемониться, он уже почти мне не начальник», — шепнул расстроенный внутренний голос.

— Да, это большая разница, — голос взял на полтона выше. — Я напоминаю вам о долге офицера, о четырех сотнях тысяч русских, которых надо защищать в Таджикистане. Вы давали присягу.

— Тогда: есть! Что тут можно еще сказать. — Ветров вздохнул и подумал: «Мать вашу, как же не вовремя».

Хотя умирать — всегда не вовремя.

В детстве он действительно мечтал попасть на войну. А в тяжелые моменты юной жизни даже хотел отдать жизнь за Родину каким-нибудь особо геройским способом.

Когда из Афганистана выводили войска, Ветров — совсем молодой курсант военного училища — переживал: как же так, войны на мой век не досталось!

После выпуска из училища возможность попасть на войну стала вполне реальной. Однако его пыл вдруг поугас. Неожиданно ему стала нравиться жизнь. И он уже не горел желанием отдавать ее вот так вот, за здорово живешь…

Нет, Андрей по-прежнему был готов совершить какой-нибудь подвиг. Легко мог бы вызвать огонь на себя, поднять роту в атаку и даже был не прочь получить тяжелую рану. Но — не опасную.

Если бы кто-то дал ему гарантию, что он не погибнет, что вернется домой — грудь в крестах, будет обнимать девушек и наслаждаться славой Героя. Да он первым бы поехал в Таджикистан! Пренебрег бы болью, грязью, трудностями. Только дайте пожить еще хоть чуть-чуть!

Но беда в том, что никто не мог дать такой гарантии. А раз так, то спасибо большое, но лично ему и здесь неплохо.

К сожалению, на этот раз выбора не было. Надо быть осторожней с мечтами — иногда они сбываются!

Ветров вышел на улицу. Вдохнул полной грудью пьянящий весенний воздух. «Мать твою, красота-то какая!» — подумал он, оглядываясь вокруг. И вот тогда-то ощущения избавились от коросты взрослого восприятия. В оголенную душу ворвались сочные цвета: белый снег, чернеющие проталины с синими подснежниками, красный трактор без гусениц, брошенный у ворот заставы. И все вокруг сияло, пело, журчало!

Что ж он, дурак, раньше не замечал эту красоту! Почему не впитывал ее в себя каждой клеточкой тела? Полгода уже здесь, а только прочувствовал — до дрожи в груди — красоту этого затерянного в лесу уголка нашей планеты!

Но было поздно.

Через несколько дней Ветров улетел в Таджикистан. Попал служить в Пянджский пограничный отряд. Там встретил множество однокурсников по училищу. Сразу полегчало.