Сергей Яковлев - Драйверы

«Одета нормально, — сказал Боб. — Молодые женщины почти все так одеваются».

«Тонкое замечание… А я разве спорю? Я сказал „добротно“, потому что у нее босоножки итальянские».

С босоножками я, разумеется, понтил, фуфло гнал, поскольку абсолютно в этом деле не волоку. Но Боб еще больше меня не волок, так что никаких сомнений относительно того, что фуфло с «итальянскими босоножками», пролезет, у меня не было.

«…итальянские. Значит, слушай сюда. Мой вердикт такой: приезжая с периферии, с юга, точнее — откуда-то из Казахстана, муж — офицер, слушатель Академии… э-э-э… скорей всего — связи. Звание — капитан. Зарубимся?»

Борька заржал, мне абсолютно не поверил и… проспорил дюжину пива — я тогда еще иногда пил пиво. Мы попросту подошли к этой гражданке, дико извинились, расшаркались, включили обаяние и навешали ей какой-то лапши на уши, по полкило на каждое ушко. Ну, она и подтвердила, что все действительно именно так и обстоит, как я сказал Борьке: приезжая, из Казахстана, муж — слушатель Академии связи, недавно капитана получил.

Надо было видеть Борысину вытянутую рожу! Незабываемое зрелище.

Не менее двадцати лет прошло, точно — в середине семидесятых было, но тот фантастический случай с доставанием слонов из рукава накрепко засел в большой голове Бориса Евгеньевича. Вот именно из-за этого случая с моими «конгениальными» умозаключениями он никогда и не спорит… Уважает.

Знал бы Боб…

Знал бы он, что та женщина с дитем в коляске была женой моего бывшего взводного, и я ее на улице сразу узнал. Узнал и решил Боба слегка разыграть. Она-то, разумеется, меня — ни сном ни духом: мало ли солдатиков перед ее глазами промелькнуло, но я и ее, и нашего взводного старлея Вову тогда еще хорошо помнил. И двух лет после дембеля не минуло. А после моей демобилизации — ребята писали — нашу часть в Казахстан перевели, где старлей Вова получил четвертую звездочку и отбыл в нашу ленинградскую Академию связи. Вот так.

Впрочем, я отвлекся…

Тем временем Ахмет помолчал еще немного, докурил сигарету и продолжил свой шовинистический бред.

— Нет, мы не воры. Другие — да. Другие — все воры. Я — не о русских, я-о других… А вот таджики самые честные люди. Это все знают. Деньги на рынке клади — лежать будут. День, два, месяц… Потеряешь — принесут. Все таджики — очень честные.

— Да мне на вашу честность и порядочность — глубоко плевать. Мы тут все — не воры. Ты толком скажи: откуда водяра? Что значит — из милиции? — почти ласково промурлыкал Борька и ожесточенно растер в пепельнице хабарик.

— Нам ее из милиции на реализацию дали. Они там ее у кого-то конфисковали, а мы возим на Север и продаем.

— Значит, «Зубровка» паленая? — Борька достал следующую «беломорину», прикурил, затянулся, выдохнул клуб дыма и с каким-то нехорошим прищуром посмотрел на меня. Сурово так глянул — изобразил на морде своей значительность: вот, мол, как дела обстоят… Ай-яй-яй…

Ага. Смотри, смотри, теперь можно. Щурь глазки свои поросячьи, изображай изумление и недоумение. Крайнего он нашел. Будто бы это и не я вчера его напрягал по поводу сверхвысокой оплаты, будто бы это и не он рыдал на моей груди от безденежья и умолял вот так прямо сразу и ехать. А ты, соколик, еще и о Гене ничего не знаешь. Погоди, расскажу — из штанов выпрыгнешь.

— Послушай — все жить хотят, да? В милиции тоже разные люди бывают — есть плохие, а есть и хорошие. Что, бутылки бить-ломать надо? Трактором их давить? Нет — не надо… Неправильно это, — загорячился мелкий Ахметка.

— Насчет «жить хотят» — ты это тонко подметил, — подколол я таджика. — А не заметут?

— Э-э-э… Чего бояться? Мы с Хайруллой все время у милиции водку берем. Все будет хорошо. Кто нас заметет? Сама милиция, что ли? Нет — этого не будет. Не надо бояться.

— Будет — не будет, надо — не надо… А все равно — криминал это, Ахмет, — невесело констатировал я.

Надо было немного поднять напряжение в кабине и потом плавно переключить Боба и Ахмета на некоторое изменение направления движения нашего «спиртовоза». Боб, не зная моих планов, попросту волну гнал, а у меня была конкретная цель…

— Та же милиция прихватит, например. Не все же у них продажные? — задумчиво продолжил я.

Ахмет тонко улыбнулся и покачал головой, из чего я сделал вывод, что о «продажности» милиции он осведомлен получше нас с Борькой.

— Нет… Никакого криминала здесь нет. Все документы у меня очень правильные. Вот мы эту «Зубровку» продадим, денег заработаем немножко. Потом в Узбекистан поедем, виноград возьмем, лук. Опять продадим… У меня в Узбекистане люди хорошие есть, помогут. Всем хорошо будет.

— Ты что, больной? «Всем хорошо будет»… Кроме тех, у кого ее конфисковали, — сказал Борька, невольно подыгрывая мне. — Бутылки запечатаны, расфасованы по ящикам, наверное, и марки акцизные на них наклеены. Да ты и сам говоришь, что «Зубровка» хорошая, не левая… Она же не из подвала, верно? Значит, кто-то в нее вложился, деньги заплатил, а потом… Я прикинул ущерб прежнего хозяина этой водяры — двадцать тысяч бутылок — целое состояние. Одно дело, если все по закону, ну, конфисковали там, слили в Обводный и дело с концом. Бывает. И обижаться тут не на кого. Стихия. Но, согласись, совсем другое — если человека менты ни за что опустили, а сами… Хозяин, если не дурак и дознается, что менты его конфискат налево толкают, может слегка обидиться и проследить. Лично я бы обиделся…

«Ни фига бы ты не обиделся, Боб, — подумал я. — Никогда в жизни у нас с тобой никто ничего не конфискует по одной простой причине — нечего. Мы — простые питерские идиоты, выросшие и состарившиеся на другой планете».

Но в чем-то Борис был прав: обидеться реально могут. И еще как… Вот эту искру и раздуем.

— Насколько я знаю, у нас в Питере водочную тему в основном кавказцы держат: азербайджанцы, чечены… — сказал я.

В девять часов Маге передали, что на Киевском шоссе — дыра. Там на КПП, за поворотом на аэропорт «Пулково-2», с четырех часов ночи СОБР по своим ментовским делам дежурил — операция у них какая-то — и пацанов Маги самих чуть не прихватили. С трудом отмазались.

Плохо, но СОБР — это СОБР, с этими договориться трудно. Можно, но трудно… Да и не было острой необходимости Пулковское шоссе перекрывать — на Киев белорусскую «Зубровку» вряд ли повезут.

Мага дал команду своим бойцам временно свалить в сторону, переждать. Уехали пацаны. А теперь вот «собровцы» с Пулковского КП, ушли и надо было опять срочно посылать туда людей, закрывать дырку. Хоть и не очень важную, но порядок есть порядок. Вот так дергаешься, дергаешься… То одно, то другое. Невозможно нормально работать. И все жадные какие. Жадные и продажные. Тьфу… Все денег хотят. Только — дай, дай, дай…