Луиз Пенни - Последняя милость

Ему не нравилась Руфь Зардо, и он никак не мог понять, что в ней нашел шеф.

— Вперед! — скомандовала Руфь и вытолкала их за двери, прежде чем Лемье успел толком обуться. Ее худая рука была гораздо более сильной, чем казалась на первый взгляд.

Гамаш сунул руку в карман своей парки, но вместо шапки или варежек, как ожидал Лемье, достал оттуда какую-то книжку. Став под единственным горящим на крыльце фонарем, он развернул книгу так, чтобы Руфь могла ее видеть.

— Я нашел ее в Монреале.

— Вы просто гениальный сыщик. Дайте-ка я попробую угадать. Вы нашли ее в книжном магазине.

— Честно говоря, нет, — сказал Гамаш, решив пока не уточнять, где именно он нашел книгу.

— Полагаю, что вы решили выбрать именно этот момент, чтобы попросить меня подписать ее?

— Вы уже это сделали, Руфь. Не могли бы вы подойти сюда и взглянуть?

Агент Лемье уже внутренне приготовился к очередному язвительному ответу, но ничего подобного не произошло. Руфь, прихрамывая, подошла к Гамашу и открыла тоненький сборник.

— От тебя воняет. С любовью, Руфь, — вслух прочитала она.

— Кому вы это написали?

— Вы думаете, я запоминаю всех, кому подписываю книги?

— От тебя воняет. С любовью, Руфь, — повторил Гамаш. — Достаточно экстравагантная надпись, даже для вас. Я очень прошу вас подумать, мадам Зардо.

— Тут и думать нечего. Я не помню. Кроме того, я опаздываю.

Руфь сошла с крыльца и через деревенскую площадь пошла по направлению к светящимся огням магазинов. Но неожиданно остановилась на полпути и села.

В темноте. При трескучем морозе. На обледенелую скамейку, стоящую посреди площади.

Лемье просто обалдел от такого нахальства. Вытолкать их из дома под предлогом важной встречи лишь для того, чтобы нагло сесть на скамейку и ничего не делать. Это уже было самым настоящим оскорблением. Лемье повернулся к Гамашу, ожидая соответствующей реакции, но шеф, казалось, был полностью погружен в себя. Руфь Зардо неподвижно сидела, не сводя взгляда с великолепно освещенных деревьев, на верхушке одного из которых светилась сияющая звезда. А Арман Гамаш не сводил взгляда с Руфи Зардо.

Лемье решил пробежаться до их машины, припаркованной у дома Морроу, и включить зажигание. Они пока не собирались уезжать, но в такую погоду понадобится некоторое время, чтобы прогреть двигатель. Кроме того, если завести ее сейчас, к моменту их отъезда в салоне станет совсем тепло, да и стекла оттают от изморози. В такую машину будет приятно сесть в студеный декабрьский вечер.

— Боюсь, что мне не все понятно, сэр, — сказал он, вернувшись к Гамашу.

— Думаю, что вам должно быть многое непонятно, — ободряюще улыбнулся Гамаш. — Что именно вас беспокоит?

— Вы же, наверное, знаете, что это мое первое убийство.

— Знаю.

— Тем не менее мне кажется, что если бы я решил кого-нибудь убить, то сделал бы это более удобным способом.

— Например?

— Ну… franchement [36] Franchement — откровенно, начистоту. практически любой способ представляется мне более удобным, чем убийство посреди замерзшего пруда в присутствии десятков свидетелей. Это какое-то безумие.

Именно это и беспокоило Гамаша больше всего. То, что произошло, действительно казалось настоящим безумием.

— Почему бы просто не застрелить или не задушить ее? — продолжал тем временем Лемье. — Наконец, сейчас, в разгар зимы, почему бы просто не завезти ее куда-нибудь подальше и вытолкнуть из машины? После этого ее можно было бы использовать в качестве ледовой скульптуры на Fête des Neiges [37] Fete des Neiges — Праздник снега, традиционный ежегодный зимний карнавал. в Ковансвилле. Зачем же столько сложностей? Это лишено всякого смысла.

— А теперь урок номер один. — Они направлялись в бистро Оливье, и Лемье с трудом поспевал за своим крупным шефом, который широкими, размеренными шагами быстро сокращал расстояние между ними и ярко освещенным рестораном. — Это имеет смысл.

Гамаш резко остановился и обернулся к молодому агенту, который от неожиданности чуть не налетел на него. Взгляд старшего инспектора был очень серьезен.

— Вы должны усвоить это раз и навсегда. Все имеет смысл. Абсолютно все. Просто мы пока не можем его понять. Вы должны научиться воспринимать произошедшее глазами убийцы. Это непростой фокус, агент Лемье, и он удается далеко не каждому. Именно поэтому далеко не каждый может работать в отделе расследования убийств. Вы должны понимать, что человеку, который это сделал, такой способ убийства казался совершенно естественным и разумным. Поверьте мне, никто из убийц не думает про себя: «Это, конечно, глупо, но я все равно это сделаю». Нет, агент Лемье, наша задача заключается прежде всего в том, чтобы найти смысл в том, что произошло.

— Каким образом?

— Собирая улики и свидетельские показания, естественно. Это очень важная часть нашей работы.

— Но ведь есть что-то еще, правда? — Лемье знал про впечатляющий послужной список старшего инспектора. Каким-то образом ему всегда удавалось вычислить убийцу, даже когда все остальные оказывались в тупике. Лемье затаил дыхание. Неужели сейчас этот легендарный сыщик скажет ему, как он это делает?

— Мы слушаем.

— Просто слушаем?

— Мы слушаем очень внимательно, если вам так больше нравится, — усмехнулся Гамаш. — Слушаем до умопомрачения. Нет, агент, на самом деле мы просто слушаем.

Гамаш толкнул дверь бистро и зашел внутрь.

— Patron, — радостно приветствовал его Оливье, подходя к ним и расцеловав старшего инспектора в обе щеки. — Я слышал, что ожидается снегопад.

— На завтра обещают около пяти сантиметров осадков, — с серьезным видом кивнул Гамаш. — Возможно, даже больше.

— Это прогноз Météo Média или метеоцентра Берлингтона?

— «Радио Канады».

— Patron, они также предсказывали победу сепаратистов на последнем референдуме. Нельзя доверять прогнозам «Радио Канады».

— Возможно, вы правы, Оливье, — рассмеялся Гамаш и представил Лемье. В бистро было многолюдно. В этот час многие заглядывали сюда, чтобы выпить перед ужином в приятной компании. Гамаш кивнул нескольким знакомым и снова повернулся к Оливье. — Неплохой наплыв.

— Как всегда на Рождество. Многие приходят всей семьей. Да и после всех сегодняшних событий, как водится, все приходят к Рику [38] «Все приходят к Рику» — второе название фильма «Касабланка» (1942), ставшего классикой мирового кинематографа. .

Рику? Что это еще за Рик? Лемье снова ничего не понимал, и его это уже начинало пугать. До сих пор он терял нить разговора через несколько минут после его начала, но тогда Гамаш беседовал с англичанами. Но ведь сейчас старший инспектор разговаривал по-французски с таким же коренным квебекцем, как и сам Лемье. Тем не менее всего нескольких фраз оказалось достаточно, чтобы поставить его в тупик. Это не предвещало ничего хорошего.