Стив Берри - Язык небес

Цугшпице располагался на границе. Непрерывный ряд заснеженных вершин простирался на юг, к Австрии. На севере была видна долина в форме миски для супа, окруженная скалистыми горами. Дымка морозного тумана прикрывала немецкую деревушку Гармиш и ее соседа — Партенкирхен. Обе были спортивными мекками, и сюда приезжали не только лыжники, но и бобслеисты и керлингисты.

Впрочем, Малоун вообще избегал занятий спортом.

На пункте наблюдения было пусто, не считая пожилой супружеской пары и нескольких лыжников; они, очевидно, прервали катание, чтобы насладиться открывающимся видом. Коттон же пришел получить ответ на загадку, которая занимала его мысли с тех пор, как однажды в их дом пришел человек в форме и сообщил его матери, что ее муж мертв.

«Контакт с подводной лодкой был утерян 48 часов назад. Мы направили поисковые и спасательные корабли в Северную Атлантику. Они прочесали последние известные нам координаты. Обломки обнаружили 6 часов назад. Мы ничего не сообщали семьям до тех пор, пока не удостоверились, что в живых никого не осталось».

Его мать никогда не плакала — слезы не были ей свойственны. Но это вовсе не означало, что она не переживала случившееся; она была просто раздавлена горем. Прошли годы, прежде чем у него, подростка, появились вопросы. Он знал, что правительство сделало небольшое добавление к официальному отчету. Поступив на службу в военно-морской флот, Малоун попытался получить доступ к докладу следственной комиссии по расследованию гибели подводной лодки, но обнаружил, что доклад засекречен. Он сделал еще одну попытку, когда стал агентом Департамента юстиции — теперь у него были определенные полномочия, позволяющие изучать секретную документацию, — но опять получил отказ. Когда Гари, его пятнадцатилетний сын, провел у него все лето, появились новые вопросы. Гари никогда не видел своего деда, но хотел узнать больше, особенно как тот умер. В прессе освещали погружение «Блазека», военного корабля США, в ноябре 1971 года, и они прочли много старых докладов в Интернете. Их разговор разжег собственные сомнения Коттона — в достаточной степени, чтобы он наконец и сам начал действовать.

Малоун засунул руки в карманы парки и прошелся по террасе. Прямо напротив он заметил женщину. На ней был яркий горнолыжный костюм, черные волосы собраны в неаккуратный пучок; рядом с ней стояли лыжи. Не отрываясь, она наблюдала в одну из подзорных труб, закрепленных на ограде веранды. Он как будто случайно подошел к ней. Правило, выученное давным-давно: никогда не спеши, это может принести только неприятности.

— Восхитительный вид, — сказал он.

Женщина обернулась.

— Несомненно.

Ее лицо цвета корицы, четко очерченный рот и крылья носа, глаза — все говорило о средневосточном, а скорее египетском происхождении; так, во всяком случае, показалось Коттону.

— Я Коттон Малоун.

— Как вы узнали, что именно я нужна вам?

Он указал на коричневый конверт, лежавший у подзорной трубы, и улыбнулся.

— По-видимому, это не сверхсекретная миссия. Просто выполняете поручение?

— Вроде того. Я приехала покататься на лыжах. Недельный отпуск, в конце концов. Всегда хотела это сделать. Стефани спросила, могу ли я захватить это. — И она показала на конверт, а затем вернулась к осмотру окрестностей. — Не возражаете, если я закончу? Это стоит евро, а я хочу увидеть все, что возможно за эту сумму.

Она поворачивала подзорную трубу, изучая немецкую долину, простирающуюся на сотни миль вокруг.

— У вас есть имя? — спросил Малоун.

— Джессика, — ответила она, все еще не отрываясь от подзорной трубы.

Коттон уже решил взять конверт, но тут ее нога преградила ему путь.

— Не сразу. Стефани попросила убедиться в том, что вы должны осознать, что все долги оплачены и вы теперь в расчете.

В прошлом году он выручил своего старого начальника во Франции. Стефани Нелл сказала ему тогда, что чувствует себя обязанной и что в интересах Коттона использовать этот шанс по максимуму и с должным умом.

Именно так он и поступил.

— Согласен. Долг уплачен.

Джессика тотчас отвернулась от подзорной трубы. Ее щеки раскраснелись от ветра.

— Я слышала о вас в группе «Магеллан». Вы просто маленькая легенда. Один из двенадцати первых агентов.

— Я и не знал, что так популярен.

— Стефани предупреждала, что вы еще и скромны.

Он был не в настроении выслушивать комплименты. Его ждало прошлое.

— Могу я взять конверт?

Ее глаза вспыхнули.

— Конечно.

Он забрал конверт. Первая мысль, промелькнувшая в голове, была о том, как что-то столь тонкое может дать ответы на множество вопросов.

— Это должно быть что-то очень важное, — сказала она.

Другой урок: игнорируй вопросы, на которые не хочешь отвечать.

— Долго вы проработали в группе?

— Пару лет. — Она отошла от ограды. — Но мне не понравилось. Подумываю уволиться. Я слышала, вы сделали это, но чуть раньше.

Ей, такой легкой в общении с незнакомым человеком, увольнение других сотрудников казалось хорошим продвижением по карьерной лестнице. За свои двенадцать лет Коттон сменил только три места работы и всегда находился под постоянной охраной. Паранойя была одним из многих профессиональных рисков, приходящих с удостоверением агента, и два года, прошедших после добровольного выхода на пенсию, все еще не излечили его от этой прилипчивой болезни.

— Наслаждайтесь катанием на лыжах, — посоветовал Малоун и повернулся, чтобы уйти.

Завтра вылетит он обратно в Копенгаген. Сегодня же Коттон намеревался заглянуть в местные букинистические магазинчики, надеясь найти здесь что-нибудь интересное. Профессиональная болезнь новой профессии: книготорговец.

Джессика посмотрела на Малоуна, подбирая лыжи и палки.

— Этим я и займусь.

Они покинули террасу и вернулись в почти пустынный центр. Женщина устремилась к подъемнику, отправляющему лыжников в лощину. Коттон же выбрал канатную дорогу, спускающуюся к подножию горы.

Малоун вошел в пустую кабинку, сжимая конверт в руках. Он был доволен, что внутри никого не оказалось. Но прежде чем двери закрылись, в гондолу рука об руку влетели мужчина и женщина. Смотритель захлопнул дверь, и подъемник медленно двинулся вниз.

Малоун не отрываясь смотрел в окно.

Замкнутое пространство — это одно. Чересчур тесное замкнутое пространство — совершенно другое. Он не страдал клаустрофобией — скорее ощущал недостаток свободы. Коттон уже испытывал подобное чувство в прошлом. Ему уже не раз приходилось оказываться под землей. Много лет назад именно это свойство организма стало единственной причиной, не позволившей ему при поступлении на службу в военно-морской флот, в отличие от отца, выбрать профессию, связанную с подводными лодками.