М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая

— Жаль, — огорчился Джейк. — Ну, тогда вот эти рыжие патлы — волосы жертвы Джека Потрошителя, Мэри Келли, отрезанные полицией для расследования!

— Эти рыжие патлы, — мрачно сказал Дюк, — обыкновенный шиньон. Мэри Келли была нищей шлюхой, у нее в жизни денег не могло быть на такую штуку как шиньон.

Волосы жертвы Джека Потрошителя, Мэри Келлли, отправились следом за носком. Джейк принес их назад со словами, что это мол, шиньон самой Марии Стюарт. Дюк дал ему шиньоном Марии Стюарт по лбу, и искателя приключений осенило:

— Жена начальника полиции! — воскликнул он. — Точно тебе говорю: прельстилась. Волосы Мэри Келли в точности подходили ей по цвету, и она уговорила мужа их отрезать и сделать шиньон! У начальника-то полиции должно было хватить на это средств?

Дюк тяжело вздохнул, но сунул шиньон подальше.

— Давайте, сэр, думать дальше, — сказал он. — А то у нас вон, еще ворох тряпья, которое ни в жизнь не надели был ни капитан Джексон, ни этот твой Гудини, и даже вон тот господин в платке, зуб даю, долго бы капризничал.

Указанный господин торопливо шел, придерживаясь теневой стороны и ссутулившись. Его голову до самой шеи скрывал черный платок.

— Замолчи, — сказал Дюк. — Дай напоследок человеком побыть.

— Почему «напоследок»? — задохнулся Джейк. — Может быть, никакого сифилиса у нас и…

— Потому что по закону подлости, — мрачно отозвался компаньон. — Я всегда знал, что плохо кончу. Вот увидишь, ты окажешься чист, а я…

— Ты смотри, как бы наоборот не вышло, — потемнел лицом Д.Э. — Уж если кто-то из нас плохо кончит, так это я.

— Да вот увидишь, — настаивал М.Р. — С моим невезением иначе и быть не может.

— Да твое невезение — карусель по сравнению с моим!

Искатели приключений продолжали пререкаться. При этом Дюк думал так:

Нет, все-таки, такое — слишком. Быть этого не может. Сейчас мы как следует напугаемся, и окажется, что повезло. Я уже испугался, между прочим!

Д.Э. Саммерс имел другое мнение на этот счет:

Когда думаешь: «нет, быть этого не может, это слишком!» — так это «слишком», как раз и окажется. И рад бы верить в лучшее, а только это лучшее что-то редко бывает. А если везет, так всегда как-то сомнительно. Скорее всего, окажется, что сифилис у нас обоих. Это хорошо, вдвоем легче. Но если совсем честно, не так уж мне и не везет. Это еще Фокс заметил. Скорее всего, повезет вылечиться. Скорее всего…

— Нет, это бесполезно! — сказал он вслух, перебивая компаньона, который от нервов говорил без передышки. — Давайте-ка, сэр, поменьше думать, побольше соображать. Денег нет, а нам с вами нужна…

— Дожили, — бубнил Джейк, поднимаясь по скрипучим ступенькам в мансарду над третьим этажом, — не девками торговать, так собой теперь…

Оба прошли по зеленому ковру мимо облезлых белых перил с пузатыми балясинами. Толстая дверная ручка разболталась совершенно. Компаньонов обдало запахом сигарет, краски, старых ботинок и сбежавшего молока.

— Если вы позировать, то можете быть свободны! — послышалось из глубины просторного помещения. — Занято!

Дюк потянул за рукав компаньона, с мрачной рожей обозревавшего сине-белое облако, клубящееся посреди красно-желтой размазни, встречавшее вас на мольберте у самых дверей.

— Могу я, наконец, спокойно поработать! — закричал тонкий голос.

Мансарда была грязной и тесной, с коридором рисунков, набросков и картин по обеим стенам: голые, складчатые, как морские котики, женщины, китайские пагоды и затесавшиеся между ними чертежи. Живописец находился у окна — ловил свет. Рядом стояла стремянка. На стремянке, прижав ко лбу ладонь, будто бы высматривая что-то вдали, стоял черноглазый парень со спортивной талией. Он держал в углу рта сигаретку и открыто, как на журнальной обложке, улыбался. Зубы молодого человека были белыми, как зубной порошок. Таким же белым был его морской костюм с синим воротником, открывавшим мужественную шею. Сам художник был дергающимся человеком с тонким ртом, в котором была зажата трубка, хрящеватым носом и жилистой шеей. Редкие светлые волосы то и дело спадали на лоб, и он отбрасывал их нервным артистическим движением. Д.Э. чуть сам головой не мотнул — машинально.

— Да дайте же мне покой! — художник впился яростным взглядом в картину, как будто хотел ее сжечь.

Улыбка молодого человека сделалась несколько принужденной.

— Ну, во-первых, — сказал Джейк, — ваш юноша неправильно курит. Кто же держит сигарету губами?

— Во-вторых, посмотрел бы я на него, если бы он на вантах курил! — добавил Дюк.

Натурщик держал лицо. Глаза его стали зверскими.

— А в-третьих, — Д.Э. передразнил улыбку молодого человека, — кто же так держится на вантах? Так забор красят, а не вахту несут.

— Убирайтесь вон, иначе я вас убью! — закричал художник. — Сколько можно повторять!

Д.Э. достал из кармана сигаретку, прикурил и снисходительно улыбнулся.

— Ноги-то хоть согни, — сказал он.

Сигаретка сама держалась во рту.

Художник сопел, как носорог, но от холста не отрывался.

— Не так, — придирался к натурщику Д.Э., — чуть-чуть согни. И напряги, а то кажется, что ты не на вантах стоишь, а штаны полные.

— И руки тоже, — добавил Дюк. — Моряк всегда вцепляется в ванты, как краб. А не томно опирается на веревочку.

Он обозрел компаньона.

— А ты, пижон, сигаретку-то потуши. Пока по хребту от первого помощника не получил.

Джейк нашел взглядом пепельницу и сигарету потушил. Потом вспрыгнул на стремянку с обратной стороны, прищурился в окно и приложил к глазам ладонь козырьком. Компаньон немедленно перегнулся через подоконник, как бы тоже что-то пристально высматривая.

— Ты — пошел вон! — художник, даже не подняв глаз от холста, махнул рукой.

— Да пожалуйста! — фыркнул искатель приключений и полез со стремянки. — Не очень-то хотелось. Пойдемте, сэр, отсюда, пусть ему это чучело ряженое матроса изображает.

Ряженое чучело сцепило зубы и заулыбалось еще шире.

— Да не ты! — гаркнул ему художник. — Ты — марш на место. У окна — не шевелись. А ты, как тебя там — вон.

— А что это за картина у вас там, около двери? — Д.Э. честно продолжал вглядываться в горизонт.

На горизонте виднелась пожарная каланча, верхушка церкви и труба консервного завода. В синем небе мелькнула с жалобным криком чайка, уносясь ввысь. На сей раз все было правильно.

Когда в следующий раз буду плыть на корабле, — думал искатель приключений, — будут на мне белые штаны, в зубах — сигара, задница — в шезлонге, плыть я буду по собственным делам, и ни одна р-рожа не станет мной командовать!