М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая

— Бери три.

— Спасибо, сэр, да пребудет с вами здоровье и молодость, — Джейк закрыл жестянку и старательно замотал попавшимся под руку штопаным чулком. — А лупу возьмете? Отдам за доллар.

— Она точно та самая?

— Сэр, — Д.Э. прижал к груди руки, — разве я могу врать своему лучшему другу? Так и быть, вместе с лупой отдам нож, которым мистер Бредфорд резал Ту Самую индейку на Первом Дне Благодарения. Это подарок. Он немного ржавый, да, но ведь прошло много лет.

Дюк повертел в руках почти совсем обыкновенный кухонный нож.

— А в краске он почему? Да еще в зеленой.

— Ох, мэм, эти фермеры ведь понятия не имеют, что у них в руках. Варвары, дикие варвары! Размешивать краску для забора Тем Самым Ножом! Мне едва удалось его выкупить.

— Что же я буду с ним делать, молодой голорез?

— Во-первых, это память предков. Его можно беречь и передавать по наследству. Его можно будет продать известному музею. И, разумеется, мэм, если его почистить, то вы будете резать им индейку. Тем же самым ножом, с которого эта великая традиция началась.

Ну, и потом: это подарок.

— На тебе деньги, языкастый молодой человек. И да пребудет с тобой удача, чтобы не попался на своих сказках.

— Премного благодарен, мэм. Библию, принадлежащую самому мистеру Вашингтону, я вам принесу в следующий раз.

Дюк, понадеявшийся перестать смеяться, захрюкал.

— На ней есть пометки, — сообщил Джейк и продемонстрировал обтерханную Библию, которую вынул из мешка.

Компаньон сделал серьезное лицо и всплеснул руками.

— Чьи?

Д.Э. полистал Библию.

— Самого президента, разумеется. Если внимательно их рассмотреть, то можно понять, чем руководствовался мистер Вашингтон, когда писал Конституцию нашей великой страны.

— Господи Боже. Чем же он руководствовался?

— Этой самой Библией, мэм.

— А точнее?

— Законы Божьи, мэм, внесены мистером Вашингтоном в нашу Конституцию.

— Как трогательно! — И всего два доллара. Можете потрогать реликвию. — Ну-ка, ну-ка… так это же пометки священника! Какой-нибудь пастор, наверное, пометил для проповеди! — Смотря кого называть пастором. Видите надпись? Она слегка размазалась от сырости, но вот я, к примеру, вижу совершенно отчетливо: «Дорогому Джорджу от Авраама». М.Р. Маллоу смеялся, смеялся и понял, что спит, только, когда ему приснились стихи:

Д.Э. саммерс полюбовался на себя в витрину магазина одежды. Сначала в фас, потом в профиль, и, наконец, повернувшись спиной.

— Надо бы нам, компаньон, прибарахлиться, — задумчиво сообщил он, и подергал жилет в надежде прикрыть дивные скелеты.

— А то экспонаты из нашего заведения какие-то, — поддержал М.Р., которому сегодня повезло со жребием меньше, но которого это нисколько не утешало. — Экстравагантный костюм, сэр — признак недалекого ума. Таким типам и похвастаться больше нечем.

Но спустя полчаса даже молчащий мистер Маллоу вид имел гордый до неприличия. Два приличных костюма, которые приобрели двое джентльменов, в точности повторяли десятки и сотни приличных костюмов от Вебстер-стрит в Сан-Хосе до Манхэттена в Нью-Йорке.

— Ну, сэр, — уже серьезно сказал Дюк, — поздравляю: дотянули. Завтра к доктору Брауну. И не смотри так! Лучше знать правду, какой бы там она ни была, эта правда. Авось успеем принять какие-нибудь меры.

Праздник был испорчен. М.Р. посмотрел в глаза компаньону, для чего пришлось задрать подбородок, и постарался не моргать.

— Раньше доберемся, — Дюк закинул в катафалк мешок со свежими экспонатами, — раньше будем знать правду. У меня уже никаких нервов не осталось.

— Да ну, — фыркнул Д.Э.

М.Р. обернулся.

— Что значит, «да ну»? Ты что, передумал? Ты что, обалдел, что ли? Ты хоть представляешь, чем это может кончиться?

Компаньон стоял с руками в карманах.

— Твоя сыпь прошла через неделю, — сказал он. — На мне — так и вовсе ничего не появилось. У нас нет сифилиса!

— Нет? — взвился Дюк. — А что такое первичный шанкр, ты знаешь? У меня все, как по писаному: сначала сыпь, потом она исчезает, и через какое-то время сифилис переходит во вторичную стадию! Мне конец, понимаешь?

Джейк смотрел компаньону в галстук.

— Ладно, — сказал он без особенного энтузиазма. — Проясним твою сыпь.

— Чего-чего? — прищурился М.Р. так, что его брови изогнулись наподобие волн. — Проясним мою сыпь? Про себя ты уже не говоришь?

— Но у меня-то, — напирал Джейк, — все чисто!

— Чисто-чисто, — усмехнулся компаньон. — Так тоже бывает. Никаких симптомов, пока не станет поздно!

— Слушай, хватит меня пугать. Скажи честно, что тебе страшно и не хочется страдать одному.

— Я ничего не выдумываю, — голос компаньона начал напоминать плевки закипающего чайника. — Там так и было написано, в точности!

— Где — там?

— В журнале!

— В каком журнале?

— В «Популярной науке»! Эрлих написал! Мне про него отец рассказывал!

— Ты бы лучше Джерома читал, паникер! Как для тебя написано!

— Это я паникер? — задохнулся Дюк.

— А кто, я, что ли? — заорал потерявший терпение Джейк. — Таким, вроде тебя, только в руки дай медицинский журнал или справочник — все симптомы сойдутся!

— Я-то, может быть, и паникер, — ноздри М.Р. мелко вздрагивали. — Может быть, я и слишком. А вот ты — сказать, кто? Сказать, кто?

Компаньоны не разговаривали друг с другом весь день. Потом оказалось, что Злыдень хромает, и пришлось искать кузнеца. Дюк посмотрел на выразительную спину компаньона: тот как раз держал копыто конского сына, пока кузнец сбивал старую подкову, подхватил ведро и помчался к реке, за водой.

— Но не мог же я смолчать? — спросил он сам себе по дороге. — Это как дыра на штанах: кто-то должен тебе о ней сказать.

— Причем тут это, — ответил он тоже сам себе, мрачным тоном, с некоторым даже вермонтским акцентом. — Просто у тебя паника!

— Нет, я конечно, мог и смолчать, — нервно ответил он этому, мрачному. — Ну, и будет драма! И что тогда мы станем делать?

— Если будет драма, — раздался голос с вермонтским акцентом, — так она все равно будет! Только я узнаю об этом раньше времени!

М.Р. не удержал равновесие, вляпался коленями в мокрую глину у самой кромки воды. Посмотрел на разбегающиеся от ведра круги. Проходя мимо компаньона, он cказал:

— Я же как лучше хочу!

Джейк не ответил. Расплатился с кузнецом, запряг свое чудовище, все ему там как следует проверил, подергал и, убедившись, что и упряжь, и Злыдень в полном порядке, вернулся на козлы.