Михаил Черненок - Ставка на проигрыш

— Продолжайте, — сухо сказал Антон.

Сипенятин потупился, долго молчал.

— Чего продолжать… Дальше я кашу заварил. Алик в статьях кодекса как баран в Библии. Решил на пушку его взять, припугнуть: «Если баба разбилась насмерть, мы с тобой не в сорочках, а в костюмах родились, потому как свидетелей нет. Если же она даст показания да после этого коньки отбросит, то и «вышку» схлопотать можем». У Алика челюсть отвисла. «Звони, — говорю, — по больницам, узнавай: дышит баба или нет?» Алик мигом за телефон схватился, отыскал клинику, куда «Скорая» привезла потерпевшую. Оказывается, не насмерть она разбилась. Кумекаю: можно и на самом деле влипнуть! Тут ведь как следователь дело повернет. Надо на всякий случай бабенку запугать, чтоб молчала, а доктора припугнуть, чтоб особо не лечил ее». Первое поручил Алику, второе на себя взял. Доктор оказался с виду хилым, а в душе не трус. Решил я из Новосибирска смываться, пока не поздно. Приехал к пахану за должком. Тот без звука отсчитал три тысячи и еще сотнягу по моей просьбе набавил за вредность отсидки. Червонцев у старика куры не клюют! И опять мысль стукнула: «Если пахановы деньги перейдут к Алику, они все мои будут, без риска — мои!» Встретился с Аликом, толкую: «Крышка нам. Надо пахана топить любыми путями. Хорошо, чтоб жена его помогла в таком деле». Алик в ответ: «Нина поможет, давно от старика избавиться хочет». — «Ну, Вася, — думаю про себя, — такую блатную компанию тебе сам бог подкинул! Бараном надо стать, чтоб подобных фрайеров не выдоить». Пока мы с Аликом программу разрабатывали, пахан по-быстрому опять в поездку укатил…

Бирюкову надоело слушать «цветную» Васину речь.

— Зачем хирурга к «Авроре» приглашали? — спросил он.

Сипенятин усмехнулся:

— Это Алик приглашал. Затемнил я ему, что доктор взятку просит. Хотел к пахановым деньгам еще тысячу выдоить, но Алик-куркуль зажался. Пришлось сказать, что из своих отдам, после, мол, расплатишься. Сам, конечно, к «Авроре» не пошел, скумекал: доктор туда без угрозыска не сунется.

— Овчинников со Звонковой и Пряжкина почему у кинотеатра оказались?

— Фросю с футболистом для заварухи пустили, а Люсю Алик по собственной дурости подсунул. Хотел, видишь ли, проверить: встречусь или нет я с доктором у «Авроры»?

— Кто управлял «Волгой», которая увезла Пряжкину от кинотеатра?

— Алик.

— Зарванцев в то время оперу слушал.

— Липа. Опера для алиби придумана. План наполеоновский был.

— Хотели на Реваза Давидовича все свалить?

— Ну.

Бирюков посмотрел Сипенятину в глаза.

— Допустим, вам удалось бы подтасовать факты против Степнадзе, но неужели вы верили в то, что Реваз Давидович не опровергнет их?

Вася хмуро потупился.

— Пахану не пришлось бы опровергать. В Омске я должен был отправить его на тот свет.

— Вот как! А о том подумали, что Степнадзе мог не прилететь по вашей телеграмме в Омск?

— Алик звонил туда. Узнал, что старик прилетел. Только я вовремя скумекал: если угроблю пахана, буду на крючке у Алика хлеще, чем он у меня.

— Как вы сумели зарегистрировать в аэропорту билет по чужому паспорту?

— Зарегистрировал Алик. Он, как наденет железнодорожную форму да виски белой краской подкрасит, — вылитый пахан.

— Где Зарванцев брал эту форму?

— У него пиджак и фуражка есть. И паспорт Реваза Алик где-то раздобыл.

— Как сумка потерпевшей оказалась у вашей матери?

— Не знаю. Наверно, одурел Алик от страха. — Сипенятин скрежетнул зубами и открыто посмотрел на Антона. — Когда после регистрации билета он на своем «Запорожце» укатил из аэропорта, мне чутье подсказывало, что этот фрайер наломает дров. Фроське наверняка он под моей маркой позвонил. Как-то я с его квартиры с зазнобой говорил по телефону. Видать, усек мою привычку. По подделке голосов Алик — артист.

— Смерть Пряжкиной была «запланирована»?

— Нет. Люська должна была пахана топить.

Антон невесело усмехнулся:

— Дотопилась, что сама утонула.

— Алика работа. — Сипенятин посмотрел Антону в глаза и, видимо, решив, что ему не верят, взволнованно заговорил: — Гражданин инспектор, мне нет смысла теперь врать. От суда все равно не отвертеться, но я сяду только за свое, а за Пряжкину пусть Алик отсиживает, если ему «вышку» не припаяют. Не думай, что хочу чистым из дела выйти. Нет, кашу заварили вместе с Аликом, но кому сколько хлебать, пусть суд распределит.

— У кого вы жили в Новосибирске?

— Сначала у Алика. Помнишь, как ты первый раз к нему пришел? Алик в тот момент Люську ждал, потому, не задумываясь, тебе дверь открыл. Я в кухне тогда сидел. Когда вы с Аликом в комнате разговорились, шито-крыто ускользнул.

— После где обитали?

— У старых корешей. Их закладывать не буду. С этим делом никто из ребят не связан.

Многое надо было еще уточнять и уточнять в показаниях Сипенятина, но главное было достигнуто: он говорил правду. Об этом свидетельствовали не только приведенные Сипенятиным факты, но и весь его вид: усталый, граничащий с обреченностью.

В кабинет порывисто вошел Слава Голубев. Прямо от порога доложил:

— Реваз Давидович доставлен.

— Приглашай его сюда, — сказал Антон и сразу посмотрел на Сипенятина. — А вас прошу вести себя без фокусов.

На этот раз Степнадзе был одет не в железнодорожную форму с регалиями пассажирского проводника, а в новенький, словно с иголочки, чесучовый костюм желтоватого цвета. Вошел Реваз Давидович с таким сурово-решительным видом, что будто собирался строго отчитать Бирюкова за причиненное ему беспокойство, однако, увидев в кабинете мрачно насупившегося Сипенятина, так поспешно развернулся к двери, словно по ошибке попал в дамский туалет.

— Куда вы, Реваз Давидович? — остановил его Антон.

Степнадзе мгновенно замер и растерянно обернулся:

— Простите, дорогой, вы заняты…

— Мы вас ждем. — Антон показал на стул поодаль от Сипенятина. — Садитесь, пожалуйста.

Совладав с внезапной растерянностью, Степнадзе приосанился и сел на предложенное место. Вася Сипенятин уставился на него таким откровенно любопытным взглядом, с каким был запечатлен судебно-оперативным фотографом.

— Вам знаком этот гражданин? — показав на Сипенятина, спросил Бирюков.

Реваз Давидович впился взглядом в Васины глаза. Почти полминуты они будто соревновались, кто кого переглядит.

— Здорово, пахан, — не вытерпел Вася.

Степнадзе тотчас повернулся к Бирюкову:

— Этот гражданин живет… или жил в соседстве с сестрой моей жены.

— Вы с ним знакомы?

— Относительно.

— Он только что дал показания, что три года назад вы помогли ему продать за две тысячи поддельную икону, — спокойно проговорил Антон.