Фридрих Незнанский - Принцип домино

— …Следствие предполагает заказное убийство, связанное с их родом деятельности, скорее всего, с тем расследованием, которым в своей газете в последнее время занималась убитая журналистка Лилия Зайцева.

И тут же показали ее фотографию в молодости. Лицо совершенно не похоже на то, что было продемонстрировано в телерепортаже…

Что ж, ее собственное расследование — очень к месту и вовремя. Сейчас ведь все уважающие себя журналисты чего-то да расследуют. Лиля — тоже… Это и отвлечет внимание следствия, как основная версия. Что совсем даже неплохо. Однако дополнительного заряда бодрости такое соображение почему-то не придало. Сейчас следует подумать о другом. Ведь после появления редакционной статьи в газете его самого могут притянуть к ответственности по какому-нибудь закону — об укрывательстве или недоносительстве. Он, конечно, имеет право не раскрывать источник информации об этом чертовом постановлении, спрятанном в сейфе «важняка» из Генпрокуратуры… Как его? Ну да, Померанцева. А что, если… Если назвать Лагутина как источник этой информации? Что взять с мертвого? Но тогда последует вопрос: не потому ли его убили? И откуда, от кого покойник это знал? «Это, гражданин следователь, расспросите у него самого, если сможете вызвать его повесткой с того света. Или допросите его дух с помощью столоверчения… Быть может, он вам расскажет как на духу, откуда узнал… Нет, лучше это придержать как запасной вариант. Так или иначе, но надо будет потолковать с хорошим адвокатом. Сейчас нас должно занимать совсем другое. Где Вадим и что происходит с любимым внуком известного журналиста Макарова? Почему до сих пор не звонит ни тот, ни другой? Макаров, ясное дело, не сегодня-завтра дозреет до принятия единственно верного решения, если ему не дадут в долг… А какое оно может быть, когда мучается его любимый внук?

И тут же раздался звонок… Черт, он же отключил все телефоны! М-да… Отключил все, кроме своего сотового.

— Да… — он поднял трубку. — Я слушаю.

— Это я… — послышался в трубке негромкий девичий голос. — Юля. Мне Савелий не давал твой номер, но я сама подсмотрела в его записной книжке… Ну, что скажешь?

Олег Иванович почувствовал, как кровь прихлынула к его щекам.

— Что… что я должен сказать? — спросил он охрипшим голосом.

— Ну как? Не понимаешь? Вроде мы уже договорились. Савелий вроде не против. Ну чтоб мы с тобой встретились. Просил, чтоб не у него дома. Ты чего? Уже все забыл? Или я помешала?

— Да нет… — Он вдруг испугался, что она положит трубку.

— Ах, мы не одни… — продолжала она. — У нас совещание? Ты так жене объясняешь? Но я-то не жена. Мне можно и не врать.

Она хихикнула. Вот сучка, растерянно подумал Олег Иванович. Кто бы мог подумать, что у столь юного и провинциального создания столько цинизма? И он ответил не сразу, постаравшись взять себя в руки.

— Я сейчас один, — сказал он. — Статья о тебе пока не готова… Рита пребывает в раздумьях.

— Долго она думает, — хмыкнула Юленька, она же Стефания. — За такие-то бабки?.. Скажи этой старой суке, чтоб шевелилась!

— Лучше ее все равно никто не напишет, — сказал он, оправдываясь. — И только ее будут слушать. А мы потеряем еще больше времени, если станем искать других, которых не читают наши критики и шоумены…

— Ладно. Куда она денется. С другой стороны, незаменимых у нас нет, верно? У нас на конкурсе, ну когда мне «вице» отдали, хотя все были за меня… Я тебе не рассказывала, как это было?

Нет, — ответил он, поглядывая на часы и не зная, как ее остановить.

— Так эта мымра, Стелла ее зовут, ну которая «мисс» получила, так она точно знала, кому дать, а я вот ошиблась! Понимаешь? Мне потом все-все объяснили. Всю их кухню. Я думала, надо дать председателю жюри, хмырю этому. Старикашке уже за сорок, а туда же… А надо было спонсору, представляешь? Молодой, толстый, лысый и третий раз женатый. И на меня все время пялился. И мне там еще сказали: ты, мол, особо не переживай. Ничем ты не хуже Машки Распутиной, нашей землячки, пробивайся на телевидение, с твоей-то сексуальностью, только не давай там всем подряд. А то кто нужен, окажется последним… Так я о чем говорила-то, напомни? А, ну да, я вот сейчас только проснулась и чувствую, что очень чего-то хочу. Ну поняла: не чего-то, а кого-то. И потом дошло: хочу тебя. И прямо сейчас! Что молчишь?

— Это не телефонный разговор… — пробормотал Олег Иванович, явственно вспомнив ее сначала за ресторанным столиком, потом выходящей из кабинки мужского туалета.

— Да ладно тебе… Это ж сотовый, кто там, у тебя, услышит. Жены, что ли, боишься? Или секретарши? Сам-то небось не против, а? Думаешь, я не видела, как ты на меня старался не смотреть? Ну так что? Могу приехать прям сейчас. Только пропуск мне закажи. Секрету тку свою куда-нибудь отправь. Слышишь? А будешь долго думать, могу и передумать. И потом даже не проси.

— Позвони мне попозже… — приглушенным и дрогнувшим голосом сказал Олег Иванович, уже боясь, что она выполнит угрозу и больше не позвонит. — В конце дня, после семи, хорошо? Здесь никого не будет.

— Что-что? — спросила она. — Погромче, плиз…

— Позвоните мне в конце дня, — громко сказал Олег Иванович, в очередной раз обозвав ее про себя сучкой, поскольку она конечно же все хорошо слышала.

Юля отключила сотовый и откинулась на подушки, переведя взгляд с сидевшего напротив Савелия на стоявшего в отдалении здесь же, в спальне, широкоплечего молодого человека, одетого в деловой костюм и с прилизанными густыми волосами, стянутыми сзади в тугой хвостик, и чем-то похожего на американского киноактера Ди Каприо. Она была в прозрачной комбинации с просвечивающими сквозь нее ажурными черными трусиками.

— Ну что? — спросила она. — Здорово я его завела? Что вы на меня так смотрите?

— Нормально, по-моему… — кивнул Савелий. И вопросительно посмотрел на молодого человека, который не без усилия оторвал взгляд от заветного темного треугольника, просвечивающего в ее утреннем наряде.

— Необходимо, чтобы это было четко заснято, — сказал он. — Мы дадим вам портативную видеокамеру, которую нужно правильно установить…

— Ой, только не это! — жеманно сказала она, томно поднявшись с постели. — Никакой такой техники, предупреждаю сразу… я все равно в ней ничего не понимаю! И понимать не хочу.

Молодой человек пристально посмотрел на Савелия, и тот сразу же вскочил, засуетился, замахал руками…

— Как это не хочешь понимать? Как это не хочешь? Есть такое слово: надо.

— Сейчас уже я хочу только Олежку! — капризно заявила она. — И никаких съемок. Он так на меня тогда смотрел… Потом старался не смотреть… Не буду же я снимать, чем занимаюсь с любимым человеком, верно? — Она обратилась на этот раз к гостю. — Вас, кажется, Саша зовут, я не ошиблась?