Фридрих Незнанский - Принцип домино

— Вы не ошиблись, — подтвердил тот.

— Вам, наверно, все девушки уже говорили, что вы похожи на Ди Каприо, угадала? — Ее глаза лукаво округлились и повлажнели.

— Говорили… — сдержанно кивнул Саша: — И не только девушки.

— Ой, и взрослые тетки тоже? — Она прижала кулачок ко рту. — Извините, я пошутила. Вот скажите: если вас будут снимать на видео в постели с любимой девушкой, вам это очень понравится?

Он ничего не ответил и только снова внимательно посмотрел на Савелия. Тот, спохватившись, всплеснул руками:

— О чем ты говоришь?

— А у вас, Саша, есть любимая девушка? — проникновенно понизила голос Юленька. — Вы мне так и не ответили.

— Есть, — кивнул он.

— Одна или несколько? — не отставала она. — Наверно, отбоя от них нет, я правильно говорю?

Юля! — строго сказал Савелий, которого буквально бросило в пот. — Не забывайся! И не отвлекай нашего гостя от дела.

— Хорошо. Не буду, не буду отвлекать от дела… — многозначительно сказала она, не переставая улыбаться Саше.

— Я вам все объясню и покажу, — сказал Саша невозмутимо. — Это очень небольшой аппарат… Не больше коробка спичек.

Она ломалась еще с полчаса, потом три часа принимала ванну и прихорашивалась, час собиралась и, наконец, собралась, положив видеокамеру себе в сумочку. Саша и увязавшийся с ними Савелий, чтобы убить время до вечера, заехали в итальянский ресторан, где она потребовала жареной картошки, а удовлетворилась пиццей и цыпленком с грибами. Но времени было навалом, и они заехали в Дом кино, где Савелий около получаса обнимался и лобызался со всеми встречными и поперечными, как правило старше шестидесяти, прежде чем они добрались до тамошнего ресторана, где он снова обнимался и лобызался с другими, уже подвыпившими одуванчиками под семьдесят, которые шепотом его спрашивали, кем приходится ему эта девочка. А услыхав, что нет, не внучка, просили познакомить. Потом в фойе его отвели в сторону другие одуванчики: все, как один, толстенькие и лысенькие, и он, тяжко вздохнув, подписал некое коллективное письмо деятелей искусств в защиту честного предпринимателя, бизнесмена и общественного деятеля Льва Разумневича.

Наконец к семи часам они подвезли Юлю к зданию редакции «Российских ведомостей».

— Нужно сделать все так, чтобы было понятно, где именно это происходит, — пояснил Саша, сначала сам засняв на камеру вывеску газеты.

После чего он положил камеру ей в приоткрытую сумочку, так чтобы ее глазок был наружу, и включил запись.

— Сумку поставьте напротив вашего любовного ложа… — сказал он ей. — Например, напротив дивана в его кабинете. И больше ничего не трогайте. Выберите такую позу, чтобы обязательно было видно его лицо. Ваше лицо при этом не обязательно. Желательно показать его как извращенца. Вам все понятно?

Она по-детски вздохнула:

— Понятно… Мы с вами потом обо всем поговорим. Ну как, папочка, благословляешь?

И поцеловала Савелия в губы.

— Вы всегда сами ее подвозите к нужным людям? — спросил Саша, когда она исчезла за стеклянными дверями здания и выходившие оттуда мужчины еще некоторое время оглядывались, прежде чем отпустить дверь.

— Вам хорошо смеяться, — мрачно сказал Савелий. — Вы молодой, красивый… Похожи на киноартиста. И наверняка переспите с Юлей в самое ближайшее время. В постели она тот самый вечный двигатель, который отчаялись найти ученые всех времен и народов, но мне, в моем возрасте, нужна передышка, а не только одышка. И хоть иногда спать с законной супругой. Которую по-человечески жалко.

— Она хоть совершеннолетняя? — Саша кивнул на дверь, за которой только что скрылась Юля.

— Я давно уже задаюсь другими вопросами, — махнул рукой великий певец. — Вот кто бы мне помог от нее отвязаться?.. И забыть ее, чтобы уже никогда не вспоминать, ей-богу, я для этого человека готов на все! Только чтобы наконец избавиться от этой ведьмочки! И сделал бы все для вас и вашего босса, что только в моих силах!

— Вы и так все сделаете, что мы попросим, — усмехнулся Саша. — И вы это прекрасно знаете… Но можно сделать так, чтобы она навсегда отвязалась от вас.

— Что вы хотите этим сказать? — встревожился Савелий. — Нет-нет, если то, о чем я сейчас подумал… Только не это! Она же еще ребенок! Ей еще жить да жить!

— Хотите сказать, вы ее совратили еще малолетней? — поднял брови Саша. — И давно?

— Вы не так поняли, — поправил Савелий. — Она в душе — сущий ребенок. И не виновата в тех мерзостях, которые ей навязали взрослые дяди.

— А я вам еще ничего такого не сказал, — каменно произнес Саша. — Вы же сами только что пожелали, чтобы она вас больше не беспокоила, верно?

— Да нет… Опять вы не поняли. Я хочу ее забыть и больше не вспоминать… — простонал Савелий. — Чтобы сама мысль о ней внушала мне отвращение. Но это не значит лишать ее жизни. Наоборот, я буду страдать еще сильнее.

— А вы представьте себе, чем Олег там с ней сейчас занимается… — Саша посмотрел на часы. С вашей пассией. И вам не потребуется психоаналитик.

— Если бы… — снова вздохнул Савелий. — Боюсь, еще немного, и мне потребуется не психоаналитик, а психиатр.

Утром следующего дня Игорь снова внимательно перечитал все публикации Олега Быстрова. Сомнений почти не оставалось: статью про постановление написал он, больше некому. И заказчик был налицо. Неясным оставалось другое: кто и как узнал и почему сообщил о готовящемся аресте?

— Ты завтра идешь на панихиду? — спросила жена, заглядывая через его плечо в статью.

— А кто-то еще умер? — обернулся Игорь.

— Ну как же… Гену Лагутина убили с его девушкой у нее дома, неужели ничего не слышал?

— Ах да… Слышал, конечно… Его здесь будут хоронить?

— Родители так захотели. Единственный сын… Похоронить его на Троекуровском кладбище. Там у них кто-то из родственников лежит. Там и будут отпевать. Передали, что сегодня его тело доставили из Петербурга. Я к тому, что ты со вчера читаешь эти опусы Олега Быстрова, а ведь он с Геной и Лилей были лучшими друзьями… Представляешь?

Во второй половине дня Игорь приехал в Генпрокуратуру, предварительно созвонившись с Померанцевым.

— У меня нет сомнений, что статью писал Олег Быстрое, — сказал он, едва поздоровавшись, когда вошел в кабинет, где был и Гера. — И есть еще одно обстоятельство. Вы слышали про недавнее двойное убийство двух журналистов в Питере Гену Лагутина и Лилю Зайцеву? Я и моя жена немного знали покойных. Гена — чистый и мягкий человек, мухи не обидит. Кстати, он однокурсник и приятель Олега Быстрова, ответственного секретаря «Российских ведомостей». Они вместе учились. Лиля была честная, волевая, жесткая, никому спуску не давала. Что-то там между ними произошло. Вроде она бросила Олега, предпочла ему Гену.