Фридрих Незнанский - Меморандум киллеров

Родилась красавица Анечка Колошенко в селе Липчаны Винницкой области, на границе с Молдавией, в те застойные годы, когда каждый малец, даже из глухой деревни, мог быть уверен, что дорога, к примеру, в МГУ ему вовсе не заказана и все зависит лишь от твоего желания и способностей. У Аньки способностей хватило бы на десяток подобных ей, да, пока росла, все в стране и в ее жизни перевернулось, и к восемнадцати ее годам огромной страны не стало. Не стало и отца-кормильца. Друзья и подруги укатили в чужие города, а ей надо было теперь кормить разом постаревшую мать, работая в колхозе.

Однажды, вернувшись с работы, взглянула мимоходом на себя в зеркало, с ужасом увидела, что писаная красота ее стала увядать, а ведь только четверть века разменяла! Открытие показалось поистине страшным, оно и подсказало решение — бросить все и уехать. Мать далеко не старуха, сама способна прокормиться, да и мир не без добрых людей, не дадут помереть с голоду. А вот Анне явно грозит безвременная старость. Сойдет красота — куда потом деваться? Тоже до смерти навоз возить? Не желала она себе жизни, прожитой родителями. А помогать матери можно ведь, работая в городе.

Нелегким было начало, поскольку на ее красоту находилось немало охотников до свободных, необременяющих отношений. И устоять, не давая полной воли инстинктам, которые постоянно смущали ее грешную душу, было очень трудно. Да чего греха таить, иной раз просто и невозможно. Так что всякое в той короткой городской жизни познать пришлось. Но Аня не теряла надежды, словно ждала трубного призыва судьбы. И дождалась-таки.

Московский торговый дом «Земфира», заключивший долгосрочные контракты с Украиной и Молдовой, теперь уже самостоятельными государствами, открывал в России широкую сеть магазинов, куда требовались симпатичные продавщицы, желательно из этих бывших советских республик. Владельцам казалось, что, если у прилавков будут стоять красавицы украинки или молдаванки, торговля станет живей и прибыльней. Наверное, в том имелся свой резон. Пока девушкам предоставлялись места в общежитиях, а дальше? Ну а потом видно будет. Был, разумеется, риск. Но ведь как прежде говорили герои книжек, которые доводилось читать на русском, кстати, языке, поскольку в доме Колошенок говорили традиционно по-русски? Отец был родом из Донбасса, а мать — местная, и ее родной, местный язык, состоящий из жуткой смеси украинских, польских, румынских и венгерских слов, Аня с детства так и не усвоила. Отец понимал жену, но предпочитал, как он говорил, свой великий и могучий… Так вот, в тех книгах было сказано, что тот, кто не рискует, в конечном счете и не пьет шампанского. А пить его очень хотелось, потому Аня и рискнула. И, как показало время, не прогадала.

Были, конечно, трудности. Общежитие — оно и есть общежитие, со всеми его жестокими законами и откровенными пороками. Но и тут старалась Анна не сорваться, не пойти вразнос.

А потом однажды увидела его, своего принца, которого ждала, казалось, всю жизнь. Позже выяснилось, что та же самая мысль обрушилась и на него, едва он заметил симпатичную, потрясающе похожую на дорогую куколку продавщицу в отделе народных промыслов. Заметил и — обомлел.

Это было упоительное время. Толя забрал ее с работы, предоставив многочисленные заботы об огромной квартире, а затем и шикарном загородном доме. Вот только с ребенком, обязательно девочкой, почему-то все откладывали. Толя словно выжидал чего-то. Опять же и тещу свою он сперва хотел забрать в Москву, а когда та отказалась, не стал настаивать, хотя вполне приличные суммы денег переводил ей «за границу» регулярно.

Почти три года продолжалось это непонятное счастье. Толя возвращался домой усталым, измотанным — большой бизнес доставался ему тяжким трудом. А ей нужен был веселый, заботливый и сильный муж, но оказалось, что ни первым, ни последним он уже не обладал. Началось с мелких размолвок, потом пошли ссоры, инициатором которых, по понятным причинам, выступала молодая супруга. Да, она все понимала и винила себя, но ничего не могла поделать — страсть незаметно перерастала в полное неприятие, а с некоторого времени — даже в ненависть. И тогда он ушел из семьи. Точнее, из квартиры. Перебрался в свой дом на Истре. А позже, через подругу Риту, Анна узнала, что ее супруг закрутил шашни с дочерью президента Экстра-банка.

Эта молодая стерва возглавляет в банке отца кредитный отдел, владеет четырьмя языками и училась в Кембридже. Ну, конечно, какой Юркину интерес общаться со своей женой, у которой ничего нет, кроме десяти классов деревенской школы да трех-четырех коридоров универмагов, в которых пришлось провести молодые годы. О чем с ней дома разговаривать? А в постели? Вот то-то и оно. А ведь был момент, когда она, чтобы не отстать от мужа, быть ему ровней, даже учительницу себе наняла, и та учила ее правильно выражаться по-русски, все же украинская глубинка нет-нет да и давала о себе знать. И обо всем ей рассказывала — о политике, обо всех новостях, об умении правильно вести себя в обществе, в светской компании, одеваться, самой принимать гостей и так далее. Только, как оказалось, не пригодилась ей эта школа…

А подруга Маргарита, вместе с которой Аня работала в «Земфире», была единственным человеком, кто не порвал с ней отношений после того, как она якобы окрутила генерального директора, чтобы стать Юрки-ной. Такие разговоры тогда пошли, и они, собственно, и стали той главной причиной, по которой Аня прекратила всяческие контакты с бывшими подругами. Но чтобы знать, какими делами и, главное, слухами полнятся торговые помещения «Земфиры», было вполне достаточно Риты с ее длинным языком и острым слухом. Вот она и принесла, будто сорока на хвосте, убийственную новость. И уже после этого никакая совместная жизнь с мужем Анне не представлялась возможной.

Впрочем, она бы охотно простила Толю, но если бы он сам пришел домой и повинился и выбросил из головы ту дрянь, которая наверняка тоже положила глаз на удачливого бизнесмена. Банк-то банком, а торговый дом с устоявшимися поставщиками и партнерами — ничуть не хуже. Банк может прогореть, а торговый дом с обширными и прочными международными связями — куда денется? Вот и тянутся всякие суки на сладенькое…

Исповедь как-то не очень растрогала Филю. А интонация, с которой Анна поминала неверного мужа, сама при этом страстно отдаваясь первому же встречному, хотя не хотелось бы о себе так думать, вовсе ему не понравилась. Слишком много мстительности при обещании простить, если муж… и все такое прочее. Искренности не было в словах и мыслях брошенной супруги, а вот расчет здесь явно присутствовал. Так чего же ей теперь не хватало? Вопрос, между прочим, не такой уж и праздный.