Фридрих Незнанский - Меморандум киллеров

Ну а чтобы Анатолий Сергеевич перестал думать о своей бывшей теперь супруге, поскольку она уже подала документы на развод с ним, о чем он, видимо, забыл или пока не в курсе, как о женщине неспособной на решительные поступки, он должен узнать такую вот, еще более «приятную» для него новость. «Заказала»-то его, говоря на уголовном жаргоне, именно Анна Николаевна Юркина! И тому есть прямые свидетельства. Так что вовсе не с сексуально озабоченной дурочкой прожил три года удачливый бизнесмен, а с голодной волчицей, примерявшей на себя его дело и, соответственно, его имущество. И добившейся, кстати, своего.

Гордеев понимал, что, говоря так, он поступает довольно жестоко по отношению к осужденному, но ему требовалось, чтобы Юркин наконец «проснулся». Что и произошло. И вскоре Юрий Петрович убедился, что его первоначальные впечатления об Анатолии Сергеевиче как о личности упертой, самонадеянной и недалекой оказались ложными. Он был способен трезво и перспективно мыслить. Он с откровенной иронией теперь вспоминал о своей прошлой жизни с этой стервой, иначе ее не называл, будто даже имя забыл. Он совершенно однозначно и нелицеприятно судил свои действия, которые привели к плачевным последствиям. Оставалось только понять, каким же все-таки образом это произошло. Полное затмение мозгов, что ли?

Нет, иные поступки человека просто не поддаются никакому здравому смыслу. Ведь вот все-то он знает, видит, понимает, верно оценивает, а поступает так, что элементарная логика просто отдыхает!

Но Юркин и не собирался объяснять теперь свои поступки, для него было, видимо, достаточно уже того, что он сам им дал убийственную оценку: так поступить, как он, мог только полный идиот. И все. И на том он для себя вопрос закрыл. А далее следовало начать немедленные попытки восстановления утерянных позиций. Что для этого надо делать? Он готов выполнить любые требования адвоката. Вот с этого бы и начинать…

Самым непонятным для Гордеева оказалось то обстоятельство, что Юркин практически ничего не помнил о судебном процессе. Он сознался, что все происходившее тогда было для него словно окутано плотным туманом. Какие-то голоса, вопросы, кто-то его теребил, требуя ответа, и он отвечал то, что ему тут же и подсказывали. И это непонятное состояние преследовало его неотступно все время, пока он находился в тюрьме.

Гордеев готов был предположить, что его могли напичкать какими-нибудь галлюциногенными средствами — нейролептиками, психомиметиками. Конечно, следы этих препаратов, введенных в его организм либо путем инъекций, либо вместе с пищей, обнаружил бы лишь тщательный лабораторный анализ. Но раньше об этом никто и не задумывался, считая неадекватное поведение подсудимого естественной реакцией на саму атмосферу происходящего, а здесь, в колонии, уже никому до этого и дела не было.

А между прочим, размышлял Гордеев, подобного насилия нельзя исключить. И тогда находилось простое объяснение многим вопросам, на которые и сам осужденный не знал ответа. И что дальше? Заявить об этом сейчас и вслух? А какова будет реакция? Даже если подозрения и подтвердятся?

И Юрий Петрович пришел к твердому выводу, что на эту тему даже и заикаться нельзя. Ведь у Юркина в доме во время обыска «обнаружили» целый килограмм героина! А его тот «лаврушечник» обвинял как раз в торговле наркотиками! Нужно ли лучшее доказательство того, что осужденный мог и сам сидеть на игле? Ну ладно, пусть не кололся, а принимал, как говорится, оральным способом. Вполне возможно, что именно на такой шаг они, те, кто ловко организовал процесс над Юркиным, и рассчитывали — в качестве уже полнейшей своей «отмазки». Мол, сами видите, вот он и раскололся без посторонней помощи. Тем более с нашей стороны. А ведь все отрицал. И утверждал, что оружие и чеки с героином, которые в первый раз нашли у него в машине, были подброшены недобросовестными сотрудниками милиции! А вон оно чем кончилось! И добавят еще: пускай, мол, спасибо скажет за то, что его адвокат на процессе вовремя разобрался в ситуации и не стал «топить» подзащитного, выдвигая против обвинения абсурдные возражения своего, явно сдвинутого по фазе от постоянного употребления наркотиков, клиента, а нашел куда более убедительные аргументы, призывая суд к снисхождению.

Грубо проделано, конечно, нагло, но, к сожалению, грамотно. Значит, и новые аргументы защиты теперь должны быть не менее вескими и жесткими…

И Юрий Петрович с удвоенной энергией начал выкачивать из осужденного всю информацию по фирме «Земфира», которой тот владел. И скоро выяснил, что Юркину и самому непонятно, каким образом Анна Николаевна стала вдруг владелицей его торгового дома, к которому уже, по сути, три года не имела ни малейшего отношения. Завещаний он не писал, да и никогда бы не стал этого делать, имея в виду стерву в качестве своей наследницы. Вероятно, и тут произошел какой-то подлог. Да, все придется теперь проверять, каждый юридический документ, каждую бумажку, каждый автограф.

И чем больше записей оставлял в своем блокноте Гордеев, тем отчетливее видел, что в обвинении, в котором, как он поначалу предполагал, были подтасованы отдельные, пусть даже и основополагающие, факты, оказывалось сфабрикованным буквально все — от А до Я, без исключения. Ну то есть тридцать седьмой год с его огульными процессами и «тройками», только цели иные — не борьба с «врагами народа», а элементарный, бандитский захват чужой собственности. А когда Анатолий Сергеевич назвал фамилии тех сотрудников уголовного розыска, которые и занимались его «делом», Юрию Петровичу стало как-то нехорошо. И не в том беда, что это были люди из ближайшего, что называется, окружения генерала Грязнова, а один из них — так даже его заместитель, а в том, что стала рушиться в голове Гордеева та пирамида доверия, с которым он всегда относился к ведомству Вячеслава Ивановича. Этого быть не могло по определению, как нынче выражаются, однако так было…

Вот и нашлось объяснение той неприкрытой холодности руководства колонии по отношению к нему, причину которой все никак не мог отыскать адвокат, прибыв сюда. С одной стороны — тот Замятин из Котласского УВД, которому, надо понимать, позвонил сам Грязнов, а с другой — местное начальство, которое исполняет лишь букву закона, ни на йоту больше. Или же, напротив, сюда уже успели позвонить именно те люди, которые могли узнать о вояже Гордеева к Юркину. Недаром сам начальник колонии в первый же день категорически запретил Юрию Петровичу проносить в комнату свиданий свой мобильник. Предложил оставлять всякий раз у него. Либо не приносить с собой вообще. Гордеев выбрал второй вариант. А ведь он хотел — исключительно для создания более доверительных отношений с подзащитным — дать ему возможность сказать хотя бы несколько слов Кристине Борисовне. Не вышло…