Марина Серова - Тайна раскроется в полночь

– Конечно! У самой двери чуть Натку не сшибла – она тоже тут была, вся бледная от ужаса. Как увидала, кричит мне: «Вы тоже слышали?» Ну, тут и остальные пооткрывали свои двери, высунулись: «Что случилось? Кто так кричал?» И все в том роде.

– Вы зашли в спальню и увидели…

– Ой, и не говори! Это был какой-то ужас: белый как смерть Герман с перекошенным от крика ртом, букет роз на полу, а на кровати – Ольга. Вся в кровище, а цвет лица – не то что белый, синий! Готовый труп. Натка, как за мной заглянула в комнату, все это увидала, так тут же в обморок грохнулась. Тоже – такой звук был! Тут уж я заорала Герману: «Герман, что делать-то?!» А он вдруг в себя пришел и сам начал номер «Скорой» набирать. Вот и все, что помню. Потом подъехали врачи, увезли Ольгу, Натка, как чуток в себя пришла, так тут же уползла к себе в комнату.

Некоторое время мы посидели молча, слушая стук дождя по подоконнику. Что ж, информацию от этой дамы я получила исчерпывающую – словно увидела цветной широкоформатный фильм. Но следовало уточнить отдельные моменты.

– А как насчет пистолета? Постарайтесь вспомнить, вам никогда не приходилось видеть в этом доме, а может, где-нибудь до него, тот самый пистолет, что лежал на кровати рядом с Ольгой?

Фурия замахала на меня обеими руками, только что не открещиваясь, будто я – нечистая сила.

– Не видала и видеть не желаю! Это не по моей части, извиняюсь, уважаемые! По моей части – миски-плошки, мясо-картошка, простыни-матрацы и все в том же роде. Мы – люди мирные, домашние.

Я посидела несколько секунд, мысленно подводя итоги нашей беседы, спрашивая себя, все ли необходимые вопросы задала. Тут в памяти всплыл еще один момент, который следовало уточнить:

– Светлана, так как вы занимаетесь хозяйством в доме, думаю, лучше вас мне никто не ответит на простой вопрос: где у вас хранятся резиновые перчатки, которые обычно используются при уборке?

Ей не потребовалось времени на обдумывание ответа:

– Известно где: на кухне, в нижнем выдвижном ящике буфета. Там у меня про запас всегда несколько упаковок.

Стало быть, тут все ясно: любой мог спуститься на кухню и, когда там никого нет, позаимствовать перчатки, дабы защитить свои ручки от следов крови и заодно не оставить отпечатков пальцев.

На этом наша беседа благополучно завершилась: я от души поблагодарила Светлану за искренность и откровенность, поинтересовавшись, кто проживает в апартаментах по соседству с ней.

– Известно кто – сеструха моя Машка на пару с ее сынком. У него, правда, имеются свои две комнаты (спальня да кабинет) – прямо напротив по коридору. Но, как я вам уже говорила, мальчишка вышел недоделанный – ему уж двадцатый год идет, а он все за мамкину юбку держится, хоть Машка и плачется, что последнее время он загулял. Но я вам скажу так: вот уж кто точно никого не прибьет – просто не додумается, как это все сделать без маминой подсказки.

Самая младшая из сестер, тридцативосьмилетняя Мария, показалась мне на редкость тихой, спокойной и… бесцветной. Наверное, свою роль здесь сыграло и то, что наша беседа состоялась сразу же после встречи с фурией – уж слишком Светлана была, если можно это так обозначить, яростной в цветах и оттенках: волосы огненно-рыжие, лицо, мгновенно вспыхивающее по любому поводу, золотистые, как солнце в зените, глаза, и характер – взрывоопасный, из тех, о котором должна бы предупреждать табличка на груди: «Осторожно! Возможно извержение!»

И вот представьте, после такого «фейерверка» вдруг – тихая бесцветная женщина, блондинка с легкой рыжиной, в голубых потертых джинсах и майке с надписью «Bienvenue».

Когда я вошла, она сидела в кресле-качалке у окна и, покачиваясь, читала какую-то книжку, обернутую в газету «Тарасовские вести» (грешным делом, я невольно обратила внимание на фото своей старой любви – прокурора на первой полосе).

При виде меня Мария прохладно улыбнулась, но сделала учтивый жест рукой в сторону дивана напротив себя.

– А-а-а! Вы… Как это называется, уже забыла? Словом, будете у нас вместо ментов вести следствие.

Разумеется, необходимо было с первых же шагов немедленно поставить себя на подобающее место, чтобы впредь избегать подобных эпитетов.

– Прошу запомнить: меня зовут Татьяна, я – частный детектив и уже веду следствие по делу двух попыток убийства хозяйки этого дома Ольги Кооп.

Ни мой сухо-официальный тон, ни сами слова не оказали на мадам ни малейшего воздействия. Она только чуть сильнее растянула свои блеклые узкие губы якобы в приветливой улыбке и положила книжку с «моим» прокурором на обложке на соседний журнальный столик.

– Внимательно слушаю ваши вопросы.

Да уж, что ни говори, а все семейство Кооп отличалось редким своеволием. Это немного удивляло и утомляло, особенно если учесть, что все они – дружно, хором – жили в этом доме за счет своего родственника, а говоря попросту – на халяву. Могли бы хоть внешне подчиняться желаниям Германа. А в данном конкретном случае его желание было просто и ясно: с моей помощью провести квалифицированное расследование и выяснить, кто желает угробить его супругу.

Я рассматривала блеклое невыразительное лицо своей новой собеседницы. Да уж, можно заранее быть уверенной: эта мадам не сообщит мне ничего нового и сенсационного, даже если уже сейчас точно знает, кто убийца. «Это все – фантазии Германа». «Ничего не слышала». «Ничего не видела»… И все-таки я должна была сделать попытку.

– Мария, вы помните первое покушение на Ольгу?

Она все так же, не моргая, неподвижно смотрела на меня, не меняя выражения лица.

– Вы имеете в виду, когда на нее что-то там упало в подвале?

– Именно.

– А что я должна помнить? Помню лишь, как Наташка распахнула дверь, крикнула: «Тетю Олю убили!» и – хлоп дверью, побежала дальше с тем же криком.

– И как вы на это отреагировали?

– А как, на ваш взгляд, я должна была отреагировать?

Я посмотрела на женщину более внимательно: никак она адресовала свои иронию и сарказм в мой адрес?

– Я полагаю, что каждый человек реагирует по-своему, но при всем при том вряд ли кто остается равнодушным. Допустим, если бы вы увидели Ольгу с окровавленным лицом, вряд ли бы вы просто кивнули ей и продолжили свое чтение.

– Я не видела окровавленное лицо Ольги.

– А после крика племянницы «Тетю Олю убили!» вы выразили сочувствие и продолжили чтение?

Тут уж Мария, в свою очередь, внимательно оглядела меня с ног до головы, после чего вновь взяла книгу в руки. Неужто это был с ее стороны намек – дескать, нам пора прощаться?

– Разумеется, я не продолжила чтение, но и выходить не стала. У Ольги есть муж, стало быть, о ней было кому побеспокоиться. Мне же вовсе не улыбалось любоваться «окровавленными лицами» и прочим в том же роде. Довожу до вашего сведения, что я – не поклонница ужастиков.