Марина Серова - Тайна раскроется в полночь

Вот такое вот вступление-самопредставление. А мне, грешной, тут же припомнилась фраза ее сестрицы-фурии. Как это она мимоходом обронила? «…Потом Инка зашла, навернула картофельное пюре с котлетой – все, что с вечера оставалось, умяла за милую душу».

Надеюсь, в тот день никаких постов не было.

– Спасибо за откровенность, Инна, – я кивнула. – Надеюсь, вы, как и подобает настоящей христианке, будете честно отвечать на мои вопросы.

– Буду откровенна, как на исповеди, – улыбнулась она в ответ с ноткой лукавства.

Тоже неплохо – по крайней мере, у нее хоть по минимуму, а имеется чувство юмора. Что касается меня, то после знакомства со всем многочисленным семейством и целой серии бесед с его отдельными представителями я уже и сама не знала, какие вопросы следует задавать. Потому решила просто беседовать с этой милейшей Инной, чтобы иметь наилучшее представление и о ней самой, и об атмосфере дома с ее точки зрения.

– Инна, расскажите мне, пожалуйста, об обоих покушениях на вашу невестку Ольгу. – Я ненавязчиво наблюдала за выражением ее лица в то время, как звучали мои вопросы. – Первое покушение, когда ей на голову свалилась груда кирпичей. Чему лично вы стали свидетелем в тот день?

Как только речь зашла об этом и прозвучало само слово «покушение», Инна перевела взгляд на окно: в стремительно сгущавшихся сумерках все отчаяннее хлестал о стекло холодный дождь. В ее лице появилось неуловимое выражение – брезгливости? Легкого пренебрежения по отношению к Ольге?

– Вы, наверное, не хуже меня знаете выражение, что ни один кирпич никому на голову просто так не упадет. Это – по поводу первого случая. А по поводу второго – я уверена, прости меня, Господи, что, разумеется, Ольга сама в себя стреляла. Она ведь безбожница, а потому и не думает о простых, но столь мудрых заповедях, одна из которых гласит: «Не убий». Это относится и к самоубийству. Самоубийство – страшный грех.

Тут она снова завздыхала, задвигалась на месте, вновь напомнив мне кудахтающую наседку.

– Ольга – я понимаю, что, наверное, несправедлива к ней, как говорится, не суди и не судим будешь, и все-таки… Она избалованная девчонка, которой с юности повезло встретить нашего Германа. Со дня той встречи она может не думать о деньгах, а лишь о том, как их потратить. Знаю, грех мне судить ее, но… Но подумайте сами – она ничего не делает! Только носится со своей глупой мистической идеей некой блудницы, возомнившей себя чуть ли не Господом Богом! А это великий грех. Чем читать блудные книжки, лучше бы занялась женскими делами – вела бы дом, заботилась о муже, хоть бы раз постирала ему да погладила рубашку! Так нет же – всем этим занимается моя сестра Светлана. Стало быть, она и есть настоящая хозяйка дома!

Она даже слегка порозовела – это необыкновенно шло ее чистому и свежему лицу с рыжеватыми выбивающимися из-под косынки прядями.

– Каюсь, не мне судить Ольгу – Бог ей судья. У меня у самой подрастают две дочки – истинное стихийное бедствие! Особенно Наталья, ураган, а не девчонка! Галина гораздо спокойнее и рассудительнее. И вообще…

Она глубоко вздохнула и бросила взгляд в стремительно темнеющее окно, словно запасаясь силами на долгий рассказ.

– Наверное, мне следует самой рассказать вам свою историю, наверняка Герману будет не совсем удобно это делать за меня…

«Наивная чукотская девушка!» – тут же мелькнула у меня в голове мысль, и я бросила взгляд на файл в моей руке, где Герман без всякого неудобства сообщал, что «Инна – приемный ребенок в семье». Господи, ну почему я такая ехидная?

– …Я ведь в их семье – приемная дочь. – Надо было слышать, как сообщила мне этот факт Инна – так, словно открывала тайну века. – Мои приемные родители усыновили меня, когда у них уже родилась Светлана, ей было шесть лет – просто, как они сами рассказывают, моя мама, мать-одиночка, жила с ними на одной площадке в подъезде, и они с ней неплохо ладили. Я с самого рождения была рыженькой, как и Коопы, они все шутили, говоря, что, видимо, они с соседкой одной крови – огненно-рыжей. А потому, когда моя мать внезапно умерла от непонятной болезни, Коопы тут же усыновили меня. Говорили: не могли себе представить, что эта милая девочка попадет в детский дом. Так я и стала Кооп, и ни разу никто не дал мне знать, что я – неродная в этой семье. Просто когда я стала постарше, мне рассказали о моей родной несчастной маме. Вот и все.

Что тут можно сказать – только благополучно проглотить собственные нехристианские мысли да выразить свое сочувствие и одновременно радость, что все в судьбе этой женщины сложилось столь благополучно. И все-таки я решительно повернула назад – к вопросу, с которого начала наш разговор:

– Инна, и все-таки, возвращаясь к моему первому вопросу: так что вы можете рассказать мне о первом покушении на Ольгу? Что видели, слышали конкретно вы?

Она вновь лишь нахмурилась и передернула плечами.

– Я слышала только общую реакцию, разговоры на кухне – меня при покушении здесь не было, так что смело можете вычеркнуть Инну Кооп из списков подозреваемых. Я как раз была в церкви, что тут неподалеку: поставила свечку в память мамы, помолилась да отправилась домой. Только зашла, как чуть ли не с порога ко мне бросилась Светлана: «Ты такое пропустила! Наша Ольга чуть не померла, вся в кровище, ужас! На нее в подвале полстены обвалилось. Дошляндалась!» Ну, и рассказала мне все, что знала. Дескать, Герман только зашел в дом (он пришел пообедать), и к нему тут же, из темноты, шагнула Ольга, как привидение: белая как смерть и вся в крови, так и рухнула ему на руки. Герман от ужаса завопил нечеловеческим голосом, и на этот крик все сбежались – Светлана, Мария, обе мои дочки, мать Ольги, и наша мама тоже выглянула. Не было только Гошки, и папы тоже не было – он обычно рано обедает и сразу ложится вздремнуть.

– А Гоша? Вы не в курсе, что делал он?

В ответ она вновь лишь нервно передернула плечами.

– Понятия не имею. Сын Марии для меня загадка: молчит, только глазки блестят, никогда не знаешь, о чем он думает, что у него в голове. Учиться не желает, работать тоже. А вот Герман мальчишку безбожно балует, дает ему деньги без меры. Я, конечно, понимаю – Герман хочет сына, мечтает о нем, а потому как Ольга никак не родит ему наследника… Но уж лучше бы он заставил парня учиться или работать, чем пачками деньги ему совать.

Она с шумом перевела дыхание и вдруг наклонилась ко мне с таинственным и слегка зловещим видом.

– Моя Наталья как-то сказала, что Гошка вроде как магией занимается – называет себя Мерлином, творит непонятные заклинания, и все в том же роде. Вот таких в прежние времена и сжигали на кострах, и с этим я согласна на все сто – не потому, что все эти колдуны зло в мир несут, а потому, что бездельники!