Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса

— Вернер фон Бокк, я арестовываю вас по обвинению в шпионаже и убийстве Григория Раковски.

Фон Бокк еле заметно пожал плечами. Ни одна черточка не дрогнула на его суровом бесстрастном лице. Неторопливо пройдя в глубь комнаты, он опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее у письменного стола.

Питерс последовал за ним, продолжая держать его под прицелом, а Лестрейд вышел на крыльцо и вскоре вернулся с тремя полицейскими, которые тотчас принялись за тщательный обыск всех помещений. Идеальный порядок, напомнивший мне о квартире на Тотенхейм Корт-роуд, был немедленно нарушен.

Я с вполне естественным любопытством разглядывал того, за кем мы с Холмсом гонялись последние дни.

Ему было около шестидесяти, он обладал спортивной фигурой и, несмотря на невысокий рост, производил впечатление человека огромной физической силы. Обыск, похоже, ничуть его не беспокоил. Попросив разрешения закурить, он с насмешливым интересом наблюдал за полицейскими, выдвигавшими ящики стола и шкафов, просматривавшими клочки бумаги в корзинах. Только однажды фон Бокк чуть нахмурился. Это случилось, когда толстый констебль с рыжими усами обнаружил в самом низу платяного шкафа маленькую записную книжку. Констебль вручил ее Лестрейду, а инспектор передал Холмсу. Мой друг быстро пролистал ее.

— Обратите внимание, Ватсон. Видите эту запись?

Заглянув в книжку, я увидел столбик цифр и какие-то сокращения.

— Ваши расходы в последнее время? — спросил Холмс наклоняясь к фон Бокку. — Вот это «Т.К.Р.» — не что иное, как Тотенхейм Корт-роуд, улица, на которой был убит Раковски. Номер дома, в котором снимал квартиру убитый. Номер дома, в котором снимали квартиру вы. И стоимость, разумеется… — он выпрямился, вернул книжку Лестрейду. — Важная улика, Лестрейд, очень важная. Здесь вы найдете немало интересного. В том числе, на последней странице: «Э.Г., 8.09.16». И крестик. Энн Грин, — Холмс взглянул на соучастницу немецкого разведчика. — Сегодняшнее число. Ну, а крестик — это ведь Requiet in расе? Покойся с миром?

Вернер фон Бокк улыбнулся.

— Таковы жестокие законы разведки… Я, право же, польщен тем, что сам Шерлок Холмс счел меня достойным своего внимания, — сказал он безмятежно. — Мы ведь с вами встречались однажды. Не так ли?

— Если это можно назвать встречей, — сухо заметил мой друг. Остановившись напротив фон Бокка, он неожиданно спросил: — Кстати, о той давней встрече… Все-таки за что вы убили Торстейна Робю — тогда, в Тибете, двадцать лет назад?

Фон Бокк удивленно поднял брови:

— Вас все еще интересует древняя история? Извольте, отвечу. Я полагал, что вы и сами все поняли, мистер Холмс! Молодой человек узнал меня. Правда, я сам виноват. Тем не менее инкогнито было раскрыто, а этого я ни в коем случае допустить не мог. Пришлось принять надлежащие меры.

— Устроить искусственный камнепад, — закончил Холмс. — С помощью направленного взрыва.

— Именно. Никто и не заметил подвоха — вплоть до вашего появления на перевале Шанг-Шунг, — с самодовольной улыбкой сказал фон Бокк.

— Каким же образом Торстейн Робю раскрыл ваше инкогнито? — поинтересовался Холмс.

Фон Бокк коротко рассмеялся.

— Увы, мистер Холмс, сколько бы ни прожил европеец среди дикарей, он никогда не избавится от некоторых привычек. Меня подвело пристрастие к чистоте. Я приучил своих помощников регулярно собирать мусор вокруг моей пещеры, тщательно его запаковывать и уносить подальше. Робю обратил на это внимание и пожелал со мной встретиться. Я навел о нем справки и выяснил, что он путешествует под покровительством английских властей. Что бы вы подумали на моем месте?

Шерлок Холмс молча пожал плечами.

— А я решил, что норвежец — агент британской разведки, появившийся на Шанг-Шунг не случайно, а из-за моей скромной особы. Проверять не было времени. Я воспользовался запасом динамита. И обезопасил себя.

— Убив ни в чем не повинного путешественника и еще несколько человек, — сказал Холмс.

Вернер фон Бокк попытался сделать пренебрежительный жест скованными руками.

— Неужели эта старая история вызвала ваш внезапный интерес к моей персоне?

— Разумеется, нет, — ответил Холмс. — Мое внимание привлекла смерть Раковски, которую вы попытались представить как несчастный случай.

Фон Бокк кивнул головой, словно принимая это объяснение, и вдруг спросил:

— А как вам удалось раскрыть меня в Тибете? Неужели Торстейн Робю успел что-то сообщить?

Великий сыщик улыбнулся.

— Вовсе нет. Я просто обратил внимание на то, что покупали ваши помощники на рынке. Из тех снадобий получались превосходные симпатические чернила.

Немецкий разведчик откинул голову и громко захохотал:

— Ах, вот оно что!

— К сожалению, мне не удалось схватить вас тогда. Я не подумал, что такой осторожный человек непременно предусмотрит второй ход из пещеры…

Лестрейд, нетерпеливо ожидавший окончания этого разговора, вмешался:

— Мистер Холмс, все это произошло давно и к делу не относится, — он повернулся к Вернеру фон Бокку: — Думаю, вам следовало бы самому выдать нам бумаги, похищенные у русского изобретателя. Ваша участь…

— Участь моя решена, — бесцеремонно перебил инспектора немец. — Законы военного времени мне хорошо известны. Так что не стоит терять времени на то, чтобы склонить меня к сотрудничеству, — и, обращаясь к Холмсу, сообщил: — В знак уважения к вам, мистер Холмс, как противнику достойному и благородному, я бы, возможно, сказал, где находятся интересующие вас документы. Если бы…

— Если бы что? — требовательно спросил инспектор Лестрейд.

— Если бы знал это, — он поднялся из кресла. — Честно говоря, я и сам не уверен в том, что они вообще существуют… Инспектор, я в вашем распоряжении, — бросил он через плечо и направился к двери, у которой его ждали четыре констебля. На бывшую сообщницу, приговоренную им к смерти и ставшую орудием его врагов, он так ни разу и не взглянул. Инспектор махнул рукой, и Энн Грин вывели следом. Мы остались втроем.

— Я все-таки прикажу обыскать дом, — неуверенно предложил Лестрейд. Холмс медленно покачал головой.

— Нет, — задумчиво сказал он. — Думаю, он сказал правду. Документов Раковски здесь нет.

Маленький инспектор растерянно посмотрел на сыщика.

— Что же нам делать? — спросил он.

— Думать, инспектор, думать, — ответил Холмс. — Именно этим мы и займемся с доктором. Вы ведь не откажетесь отвезти нас домой? Мне кажется, тут задача на две трубки.

Полагаю, читатель поймет, если я скажу, что, едва добравшись до кресла в нашей гостиной, я уснул — сказались бурные события нескольких последних часов. Последнее, что мне запомнилось прежде, чем Морфей принял меня в свои объятия, была неподвижная фигура Холмса, погруженного в глубокую задумчивость.