Лора Роулэнд - Невероятные приключения Шарлотты Бронте

— Порох, — сообразил Слейд, пока Кавана сыпал через воронку черный порошок, разлетавшийся в воздухе. — Ради бога, держите это подальше от лампы!

— Не беспокойтесь, — ответил Кавана, — я знаю, что делаю.

Страшная догадка огорошила меня:

— Он делает бомбу!

Кавана черным от пороха пальцем указал на меня и ухмыльнулся; зубы у него были в пятнах от вина и гнили.

— Дама абсолютно права. — Он вынул воронку и вытер руки о штаны. — Все, что теперь нужно, это взрыватель и запал.

Он взял короткую медную трубку, сжал клещами один конец и насыпал в нее какое-то вещество, похожее на соль, из стеклянной банки. Немного вещества просыпалось на пол.

— Будьте осторожны, — предупредил его Слейд, — эти химикаты очень опасны.

— Они не взорвутся, пока я не сделаю все, что нужно. — Кавана добавил в трубку щепотку пороха и плотно забил ее в отверстие канистры. Потом смешал порох с водой и этой смесью пропитал длинный хлопчатобумажный жгут. Засунув его в свободный конец трубки, он достал четыре склянки, содержавшие болезнетворную культуру, расположил их вокруг получившегося контейнера и привязал к нему кожаным ремешком, после чего с гордостью оглядел плод рук своих. — Ну вот, готово!

Мы смотрели на все это с ужасом.

— Когда бомба сдетонирует, склянки разобьются, — объяснил он, — и взрывной волной их содержимое разнесет очень далеко. А ветер завершит дело, развеяв порошок повсюду, даже за границей.

— Это не сработает, — сказал Слейд, который, тем не менее, выглядел не менее потрясенным, чем я.

— Сработает! — ответил Кавана, излучая непоколебимую уверенность. — И мир это скоро увидит.

— О чем вы говорите? — голос Слейда окрашивался все большим страхом. — Как он это увидит?

— Во время демонстрации, которую я устрою, — объяснил Кавана.

— Вы собираетесь взорвать бомбу? — Я была в шоке.

— Да, в каком-нибудь публичном месте, где собирается много людей и где сразу многие собственными глазами смогут увидеть эффект. — Кавана потер руки и улыбнулся в радостном предвкушении. — Это будет величайший эксперимент, когда-либо проводившийся в истории науки!

— Но бомба убьет сотни невинных людей, — сказала я, хоть и понимала, что Кавана это совершенно безразлично. — И еще многие сотни будут заражены и умрут впоследствии.

— Скорее, тысячи, — беспечно поправил меня Кавана. — Таковы неизбежные последствия научных исследований — приходится жертвовать опытным материалом.

Снова это леденящее сердце слово — жертвовать, — которое я прочла в его тетради.

— Но вы ведь тоже умрете, — напомнил ему Слейд. — Если бомба не разорвет вас на куски, то убьет болезнь. У вас ведь нет против нее иммунитета, хоть вы и считаете себя богом.

— Это ничего. Я охотно принесу себя в жертву. — И вдруг все высокомерие слетело с Кавана, он стал печальным и смиренным. — Мне в любом случае недолго осталось. Сегодня я проснулся в гораздо худшем состоянии, чем обычно. — Он сделал глубокий свистящий вдох и закашлялся так сильно, что лицо его стало красным и он схватился за ребра. — Должно быть, я вдохнул все же немного этого болезнетворного порошка. — Он пожал плечами. — Я — на грани жизни и смерти.

Мы со Слейдом переглянулись с еще большим, если это было возможно, ужасом. Ведь Кавана мог и нас заразить!

— Не беспокойтесь. — Кавана словно прочел наши мысли. — Непосредственного контакта с порошком вы не имели, а от человека к человеку болезнь не передается. Вы будете жить, чтобы, когда меня не будет, поведать всему миру то, что я вам рассказал.

Так вот, значит, какую роль он уготовил нам со Слейдом: ему нужно, чтобы его гений не канул в безвестность, чтобы его историю узнали все, и мы должны стать ее летописцами.

Кавана осторожно поставил бомбу на тележку.

— Ну, теперь я с вами распрощаюсь. — Его горящий взгляд напоминал прозорливый взгляд солдата, отправляющегося на поле смертельной битвы. Он взялся за ручки тележки.

— Постойте, — закричал Слейд. — Вы не можете оставить нас в этой клетке. Как мы сможем что-то кому-то рассказать, если мы здесь заперты? Вам придется выпустить нас!

— О, чуть не забыл. Вот. — Кавана бросил к нашим ногам длинный узкий предмет. Это был металлический напильник. — Воспользуйтесь этим, чтобы перепилить прутья. К тому времени, когда вам это удастся, моя демонстрация уже завершится.

— Когда? — отчаянно крикнул Слейд. — Где?

— Не позже чем в ближайшие два-три дня, — ответил Кавана. — Столько у меня осталось, прежде чем болезнь окончательно лишит меня сил. А что касается места… — Его прощальный взгляд был зловещим, леденящим душу. — Скоро узнаете.

Засим он зашаркал прочь, толкая перед собой тележку, груженную смертью.

— Доктор Кавана! — закричала я. — Пожалуйста, вернитесь!

— Вернитесь, черт бы вас побрал! — подхватил Слейд, колотя по прутьям решетки.

Кавана оставил эти мольбы без внимания. Когда эхо наших собственных голосов стихло, единственным, что мы услышали, было дуновение сквозняка, пронизывавшего подземелье.

Мы посмотрели друг на друга, и, несмотря на смятение, душа моя воспарила. Пусть мы со Слейдом находились в чудовищном положении, в ловушке, из которой не видели выхода, но мы были вместе! Наш брак умножил силы каждого из нас. Если кто-нибудь и мог освободиться из этой тюрьмы, так это мы.

Слейд улыбнулся: он угадал мои мысли.

— Для Найала Кавана, может, все и кончено, но для нас — нет.

— Во всяком случае, пока нет, — я дала Слейду свою шпильку.

Он принялся колдовать над замком, но механизм не отвечал на его усилия. В конце концов шпилька сломалась. Сломались и все остальные, которые я ему давала. Слейд взялся за напильник, оставленный Найалом Кавана, несколько раз провел им по пруту, потом по дужке замка.

— Похоже, замок сделан из более мягкого сплава. К тому же если пилить замок, то достаточно сделать только один разрез.

Он процарапал дужку замка с двух противоположных сторон, чтобы видеть, где должен проходить разрез, и мы начали пилить по очереди. Работа была утомительной и шла медленно. За три часа нам удалось сделать лишь едва заметный надрез. На пальцах появились болезненные ссадины. Масло в лампе выгорело, и она погасла. Мы продолжали трудиться в полной темноте, на ощупь, передавая напильник друг другу. У меня от скрежета металла о металл звенело в ушах, а дужка замка, казалось, становится лишь толще. Мы пилили весь день или всю ночь — представление о времени суток у нас смешалось, — проголодались, хотели пить и ужасно устали. Спустя вечность мы решили наконец передохнуть.

— Если у тебя есть свежие идеи насчет того, как отсюда выбраться, поделись, — сказал Слейд.