Владимир Флоренцев - Незримый поединок

Проснувшись, он застыл, глядя в окно. Стекло золотилось, радужно искрилось по краям — солнце уже давно взошло. «Сколько же сейчас времени?» — забеспокоился Шибаев. Не позавтракав, он убежал в отдел.

В узком сумрачном коридоре отдела милиции он наткнулся на какого-то человека. Тот сделал шаг назад и протянул руку:

— Гришка, ты чего мчишься, как угорелый?

— Это ты, Борис? — недовольно буркнул Шибаев. — Тоже друг — не мог разбудить!

— А ты так сладко дремал, — зевнул Птицын. — Сон, наверное, видел? Но это ерунда. Знаешь, мы сегодня Кота взяли. Да, того самого. У него три ограбления. С пистолетом был, сволочь. Дамский пистолетик, такой малюсенький. В упор бьет.

— Страшно было?

Птицын зарделся.

— Привыкаем… — рассеянно произнес он. — А ты что делал?

— Когда?

— Ну, хотя бы вчера.

— Изучал содержание неомыленных веществ в натуральной олифе.

— Ну и сколько?

— Одна целая и восемь десятых. А удельный вес при 20 градусах тебя интересует? А вязкость по Энглеру?

— Ты что, шизофреник? — выпучил глаза Птицын. — Смотри, не попади в психиатрическую после этой практики!

— Постараюсь, — весело кивнул головой Гриша и побежал но коридору.

Через неделю он уже чувствовал себя специалистом по краскам. Он пошел на базар. Заходил во все хозяйственные магазины. Требовал показать ему олифу или замазку. Надоедал продавцам каверзными вопросами и открыто хвалился перед ними своими знаниями. Гриша Шибаев уже не представлял, как это есть люди, которые живут на свете и не подозревают, что натуральная олифа изготовляется из льняного или конопляного масла.

Но сегодня ему не удалось похвалиться перед продавцами. Сегодня они едут за город. Вместе со Старычевым.

Тихо. Так тихо, что слышно, как стучит секундная стрелка ручных часов, вычерчивая невидимый круг. За рекой сверчок верещит.

И еще звуки. Серебряные всплески над водой. Рыба выскакивает. На хлипком берегу сидят трое. Взгляды у них, как у лунатиков. Это рыбаки. Поплавки своими глазами гипнотизируют.

Старычев и Шибаев смотрят на них сверху. С обрыва.

— Пойдем, — сказал Старычев. — Скоро дождь. Может застать в пути. А нам еще долго шагать.

Шибаев задрал голову кверху. Так смотрят на спутник. «На небе ни облачка. Какой может быть дождь?» — подумал он.

Из кустов послышалось шипение, словно кто-то зажигал спички.

— Это удод, — пояснил Старычев. — Местные мальчишки так его и называют: «Удод-пш-пш».

Они углубились в рощу. Потемнело, потянуло сыростью.

— Сергей Петрович, о каком дожде вы говорили? — спросил Шибаев. — Небо чистое.

— Сразу видно, что ревматизмом ты не страдаешь. Ну, это и хорошо. Во время войны я был летчиком-истребителем. Подбили. Выбросился с парашютом. Три года в партизанах — полесские леса, болота. Постелью нам там матушка-земля служила. Вот…

— Я вас о дожде спрашиваю…

— А я и отвечаю. Ведь ревматик — почище всякого барометра. Да и рыба еще.

— Какая рыба?

— Ну, да ты еще к тому же не рыболов. Ты думаешь, почему рыба из воды выскакивает? Когда крылья у насекомых влажнеют, они высоко летать не могут. Низко над водой стелются. А рыба выскакивает и ловит их. Природу знать надо. Ты фильм Образцова «Удивительное рядом» видел? Советую посмотреть.

Старычев был в своем репертуаре. Он сыпал приметами: «роса на траве — дождя не будет», «кольцо тумана вокруг солнца — к дождю», «пчелы при облачной погоде летят из улья — к хорошей погоде».

Раньше Шибаев от этих народных примет и изречений морщился, как от кислого яблока. Но потом понял — это не рисовка. Просто Старычев по натуре такой. Его рассказы Гриша слушал теперь как музыку. Всю дорогу они рассуждали о погоде, забыв, казалось, ради чего забрались в такую даль от города. Они идут смотреть «надстройку». Так Старычев назвал дачу Русишвили. Русишвили расширяется, ему все мало. Русишвили не боится. Он уверен в себе. У него все шито-крыто, его бабушка, которая умерла в Одессе, оставила восемь тысяч.

— Ничего, Гриша, — сказал Старычев. — Узнаем, откуда шифер. Надо спешить. Мы пойдем наискосок через луг. Только бы не застал дождь.

Дождь начался внезапно — словно кто-то взмахнул огромной огненной плетью, и небо раскололось надвое. Гроза стихла, когда они, насквозь промокшие, добрались до небольшого пруда.

Совсем стемнело. Гром укатывал на юг. И словно прохудился в небе какой-то мешок — на ровную поверхность пруда посыпались звезды.

— Красота-то какая! — Шибаев с наслаждением втягивал влажный воздух.

— Дорога прямо за прудом, и дача рядом, — откликнулся Старычев.

Шибаев прислушался — издали нарастал все усиливающийся гул. Машина. Они заспешили. Ого! Ну и дачу отгрохал Русишвили. Дворец пионеров бы здесь разместился.

Из-за поворота появилась машина и, поблескивая фарами, запыхтела на подъеме.

Старычев схватил Шибаева за рукав, метнулся в кусты. Машина, недовольно проурчав мимо, засигналила у ворот. Но из дома никто не выходил. Видимо, дача пустовала.

Шофер вышел из кабины и распахнул ворота настежь. Он въехал во двор и, оглянувшись по сторонам, стал складывать шифер на землю. Старычев тихо подошел сзади.

— Помочь?

Шофер приподнялся:

— Товарищ начальник? Какими судьбами?

Старычев нахмурился:

— А… Это ты, Долгов? Давно освободился? Тебе же за баранкой запрещено работать…

Старычев был спокоен, хотя встреча с бывшим преступником, видимо, была неожиданностью. Оба молчали. Это молчание становилось угрожающим.

Шибаев ничего сообразить не успел. Шофер резко откинул руку назад, и удар страшной силы обрушился в… пустоту. Не удержав равновесия, шофер полетел на землю. В руках у него блеснул нож. Старычев не успел прижаться к дереву, как шофер вскочил на ноги. Нож вспыхнул в слабом свете луны. Все это произошло В какие-то секунды. Шибаев рванулся вперед. Он видел, как из-за дерева бежали еще двое. «Наши, — мелькнула мысль. — Я их видел в отделе». А Старычев падал. Его худое тело скользнуло по мокрому от дождя дереву на холодную землю. На мокрую траву.

Падал Старычев. Он был летчиком-истребителем. Три года партизанил. Знал столько мудрых афоризмов. В милиции он был самый лучший работник. Он был…

— Сергей Петрович!

Крика не получилось. Гриша захлебнулся.

А шофер метнулся в темноту. Он заметался в чаще.

Гриша подбежал к Старычеву.

— Плечо… — слабо вздохнул Сергей Петрович и закрыл глаза.

Гриша разорвал на нем рубаху. Слезы душили его. Подоспели оперативники. Один взялся перевязывать.

Гриша приподнялся. Где шофер? Он может убежать. Сволочь.

Шибаев привык гонять баскет. Он входил в состав сборной института. У него второй разряд на 400 метров. Он вмиг догонит этого ублюдка.