Марина Серова - Криминальный кураж

Я понимающе хмыкнула и распрощалась с Кирьяновым. Может быть, эти сведения мне и пригодятся, кто ее знает.

Тем временем я уже добралась до Октябрьского ущелья и остановила машину у поликлиники. Надо сказать, НИИ ЭКТ неплохо устроился: далеко не новое, но определенно ценное в историческом плане, ее здание явно недавно ремонтировалось. Свежеумытые окна сверкали в ярком солнце, стены глянцевато поблескивали свежей покраской, высокий забор ограждал территорию вокруг от проезда чужих машин, а калитка гостеприимно приглашала пациентов внутрь.

Оставив машину на стоянке у забора, я прошла в калитку, вдохнув хорошую порцию невероятно свежего воздуха. Местность, окруженная зелеными, поросшими молодым леском склонами, отличалась невероятной живописностью. На территории поликлиники красовались высоченные серебристо-пыльные ели и цветущие каштаны. Газоны, украшенные свежей зеленой травкой, так и манили прилечь под сенью деревьев. Но я героически в себе поборола этот соблазн и вошла в главный вход клиники, заранее нащупав в кармане спасительное удостоверение.

— Простите, — обратилась я к дежурной, — могу я поговорить с гинекологом?

— Какой район? — осведомилась пожилая женщина предельно вежливо, усталыми глазами уставясь на меня.

— Прокуратура, — продемонстрировала я «корочки».

— А что именно вас интересует? — Документы мои особого впечатления не произвели, разве что в скучающем взгляде появилась тень уважения к моей персоне. — Может быть, я смогу вам помочь?

— Меня интересует, не обращалась ли к вам в последнее время Светлана Чурсаева, работница НИИ ЭКТ.

— Минуточку… — И дама обратилась к картотеке.

«Минуточка» растянулась на добрых полчаса, пока дежурная рылась в залежах медицинских карт. Наконец она вновь удостоила меня своим вниманием:

— Неделю назад Чурсаева проходила осмотр у гинеколога Инессы Васильевны Мальцевой. Если хотите, можете с ней поговорить. У нее прием в двенадцатом кабинете.

Я поблагодарила женщину и прошла к указанному кабинету, наслаждаясь мраморной прохладой холла.

У двери с жестяной табличкой «Гинеколог» сидело несколько женщин, парочка из них были беременными.

— Прошу прощения, — обратилась я ко всем сразу, — в кабинете кто-то есть?

— Я последняя, — хмурясь, буркнула блондинка бальзаковского возраста. Таким палец в рот не клади, отгрызут. По лицу видно — дама увлекалась руганью на базаре и скандалами с соседками. Зато и словечко «прокуратура», подтвержденное документально, на такой тип людей действует просто бесподобно.

— Мне нужно переговорить с Мальцевой, — вновь обращаясь ко всем женщинам, заметила я. — Это не займет много времени. Кто идет следующий?

— Я, — робко ответила хрупкая брюнетка лет двадцати, обняв руками огромный живот.

— Не могли бы вы меня пропустить ненадолго? — попросила я мягко. Та с готовностью закивала. Зато включилась блондинка:

— А с чего это?

— Извините, я из прокуратуры, — предельно вежливо заметила я, разворачиваясь к ней, и вновь достала красные «корочки». — Думаю, вы против не будете.

Та сразу завяла, так и не разразившись гневной тирадой. А я победно усмехнулась. Не люблю такой тип людей.

Из кабинета растерянно выскользнула девушка, совсем девочка, сжимая в дрожащей руке серовато-желтую бумажку, испещренную буквами, и я вошла в дверь.

— Фамилия? — потребовала седовласая дама, гордо восседавшая за столом, не поднимая на меня глаз. Я промолчала, и она повторила: — Ваша фамилия.

— Извините, я по другому делу, — проговорила я, и только тогда врач подняла на меня удивительно голубые живые глаза.

— Кто вы? — удивилась она. — Где ваша карточка? Вы записывались?

— Я из прокуратуры. Инесса Васильевна, у меня к вам несколько вопросов.

И я раскрыла удостоверение.

— Присаживайтесь, Татьяна Александровна, — вежливо кивнула женщина. — Только недолго, пожалуйста.

— Конечно, — кивнула я. И сразу приступила к делу. — У вас неделю назад была Светлана Чурсаева. Не могли бы вы сказать мне о результатах ее осмотра?

— Да, конечно, — кивнула Мальцева и с готовностью начала рыться в бумагах. Она не стала расспрашивать о причинах странного любопытства — вот что значит медицинская этика. И через несколько минут снабдила меня необходимыми сведениями: — Чурсаева беременна, ориентировочно второй месяц. Прошла полное медицинское освидетельствование, ребенка решила оставить, никаких противопоказаний к этому нет — она вполне здорова.

Значит, мои смутные подозрения подтвердились. Светка беременна и, скорее всего, от Андрея Перцевого.

Я распрощалась с Мальцевой и бросилась в машину. Нетерпение словно подгоняло меня в спину своим дыханием. Я рванула в НИИ. Попытаться вывести Светку на разговор по душам — вот моя теперешняя задача. Я просто должна это сделать, обязательно. И кстати, еще надо подумать, буду ли я сдавать ее ментам, если это она убила Перцевого. В конце концов, женскую солидарность никто не отменял. Андрей сам виноват — нечего было плести интриги, как при Мадридском дворе.

Ладно, этот морально-этический вопрос обдумаю, если докажу для себя виновность Светланы Чурсаевой. Хотя жаль ее, конечно. Бедная девочка!

Приемная отдела на третьем этаже, бывшего отдела Перцевого, была пуста. Совершенно пуста. Я постучала в дверь кабинета Лавкиных и вошла.

— Таня, привет! — обрадовалась Гала. — Какими судьбами?

— Хотела со Светкой поговорить, а ее нет. Умчалась по делам?

Сашка плотоядно взглянул на меня, после чего вновь уставился на свои чертежи. А Галина ответила:

— Да нет, что ты. Наша Светочка совсем раскисла и отпросилась домой, сказала, что не может работать.

Голос Галы прямо-таки источал ехидство, как змеи сочатся ядом. Я внутренне напряглась — вот уж Светка мне нравится гораздо больше самой Галы, сплетницы и вообще не слишком приятной особы.

— И, разумеется, Астраханцева пошла ей навстречу, — не отрывая носа от бумаг, дополнил высказывание супруги Сашка.

Я кивнула и поехала к ней, злясь на Лавкиных. Надо же быть такими бездушными! У человека горе, между прочим. Тяжело терять любимого. Или стресс, если этого самого любимого Светка убила своими руками. Все равно Чурсаева достойна сочувствия.

До Светланы я доехала быстро, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь, обитую дерматином. До меня донеслись мелодичные трели, после чего раздались осторожные шаги. Я даже испугалась, что меня не впустят. Но ошиблась. Тихонько лязгнул замок, дверь распахнулась, и передо мной предстала залитая слезами Светлана Чурсаева.

— Привет, — с трудом улыбнувшись, поздоровалась Светлана. — Заходи. Я рада, что ты пришла, думала, одной полегче будет, и ничего подобного! — голос, осипший от слез, звучал просительно.