Тимур Свиридов - Призраки в горах

Поеживаясь от предрассветного мороза, солдаты выбегали на заснеженный плац и быстро строились. А репродукторы, укрепленные в разных местах, передавали до боли знакомую мелодию перезвона и четкий бой Кремлевских курантов, а потом диктор знакомым веселым голосом поздравлял граждан страны с наступившим Новым годом.

– А» духи» нас огнем поздравляют, гады паршивые! – вскрикнул Седугин.

Капитан Дорохин и лейтенант Чепайтис в походном снаряжении стояли в стороне. Не успели солдаты выстроиться, как подкатили бронетранспортеры и БМП.

– По машинам!

БМП одна за другой, соблюдая интервалы, разбрасывая снежную пыль, рванулись в предрассветный туман.

– Направление – на «южную точку»!

«Южная точка», как знал Бестужев, самая дальняя, она расположена на вершине горы, подступавшей к военному городку с юга. Именно оттуда душманы вели ракетный обстрел. Как они туда попали? Там же находилось боевое охранение? Если душманы на «точке», то боевое охранение уже…

Десантники трудились на воскреснике. Помогали афганцам строить хлопкоочистительный завод.

Олег клал кирпичную стенку. Делал он это сноровисто и быстро, словно всю сознательную жизнь работал каменщиком. Жженые кирпичи, буро-красные, порой с запекшимися краями, ложились ряд за рядом на серую подушку раствора. Один ряд – кирпичи ложатся продольно, другой ряд – все поперек, для связки. А цементного раствора Олег не жалел, накладывал мастерски щедро, ровнял, потом добавлял на бока каждого кирпича. Пристукивал молоточком. Шов получался толщиной почти в палец, очень ровный.

Олег укладывал кирпичи, а мысленно находился в военном городке. Вот уже полтора месяца прошло после той новогодней ночи, когда их подняли по тревоге и десантники отбивали у душманов свою «южную точку».

Сам бой особенно ему не запомнился. После артиллерийской обработки высоту отбили с первой же атаки. В память врезалось совсем другое. Трупы душманов и наши мертвые солдаты.

К смерти вообще трудно привыкнуть, а к такой – невозможно. Без содрогания нельзя было смотреть на наших солдат, не убитых, а садистски зарезанных; исколотых, исполосованных кинжалами… Особенно обезображены лица, отрезаны носы и уши, все залито кровью… Какое-то непонятное, дикое варварство.

– Для отчета отрезали, – глухо произнес старшина Анисимов. – И погоны сорвали. Уши и погоны: за каждую такую пару – денежная награда.

Тут же, на вершине, на ее изрытой снарядами площадке, нашли и то, что послужило причиной гибели боевого охранения. Возле плоского крупного валуна у самой кручи, стоявшего вроде каменной стенки, на земле валялось несколько карт да две порожние литровые темного стекла посудины с яркими этикетками какой-то заграничной бормотухи…

– Вырезали их пьяненьких… Даже пикнуть не успели, – сказал старшина.

А потом в окопе нашли одного из того охранения, в луже крови, еще живого сержанта. Над ним душманы совершили восточную казнь. Действовали как мясники. Руки отхвачены по локти, ноги – до колен. Торчат кровавые обрубки. Срезаны уши, отнят язык… Только глаза остались, и в них – застывший ужас…

Его отправили в госпиталь с первым вертолетом.

Лейтенант Чепайтис, взглянув на пустые посудины, в сердцах футбольнул бутылку. Она с треском разбилась о валун, разбрасывая вокруг темно-зеленые осколки…

Никто не произнес ни слова.

«Точку» очистили, оборудовали заново. Вертолетом увезли трупы. Оставили новую группу боевого охранения. А когда возвращались назад в свой городок, старшина шел рядом с Бестужевым.

– Жаль сержанта, боевой был командир, да и вообще лихой парень, – сказал Анисимов. – Олегом его звали, как и тебя.

Бестужеву стало не по себе. Тезка, выходит, сержант тот.

– Откуда он родом?

– Из Астрахани. Девчонка у него там, в институте учится. Он все переживал, писем ждал…

– Редко писала?

– Нет, что ты… В месяц по два-три письма приходило.

– А родители?

– Те реже писали. Отец на рыбокомбинате. Олег хорохорился, что дома у них никогда осетрина и черная икра не переводилась… Мать – учительница. Перед самым Новым годом Олега медалью «За отвагу» наградили.

– Выходит, обмывали награду, – заключил Бестужев.

– Я не верю, что закоперщиком был сержант. Ему и служить-то оставалось с гулькин нос, к маю «дембеля» ожидал, – произнес в задумчивости старшина. – Закоперщиком был другой, и это точно.

– Откуда такая уверенность? – спросил Чепайтис.

– У меня есть основания. Понимаешь… – сказал старшина и замолчал.

И больше он не промолвил ни слова. А у Олега и та вершина, и сержант, и вывод старшины не выходили из головы. И все время мучил вопрос: как же могло такое случиться?…

Олег клал и клал стену. Жженые кирпичи ложились ряд за рядом. Один ряд – кирпичи продольно, другой – поперек. Цементного раствора не жалел.

После каждого нового ряда Олег прикладывал длинную квадратную рейку, служившую ему метром, проверял ровность кладки. Но сомневался зря: стена была качественной. Изредка Олег через плечо посматривал назад. Там кладку вел афганский сержант Махмуд. И тоже старался вовсю. Два сержанта, или, по-афгански, два «хорд забет», сооружали стенку будущего склада для хлопка-сырца.

Солдаты дружественных армий на несколько часов превратились в друзей-строителей. Впрочем, на воскреснике трудились не только они. Здесь же были и местные жители, молодые ребята из «Демократической организации молодежи», профсоюзные активисты. При входе на территорию будущего завода развешаны советские и афганские знамена. На крохотной площади сооружен из досок невысокий настил и на нем небольшой оркестр – два бубна, флейта, зурна, барабан и скрипка – выводит немудреную танцевальную мелодию, и ее бодрый ритм как бы задает темп строительным работам.

– Олег, афганцы догоняют! Поднажми! – ефрейтор Седугин осторожно выложил стопку кирпичей, поднятых им с земли по шаткой лестнице сюда на помост. – Махмуд вот-вот с тобой сравняется!

– Раствор давай! Раствор! – Олег мастерком вычерпывал из квадратной жестяной посудины вязкую цементно-песчаную массу. – До конца еще пять рядов положить надо!

У Олега засучены по локоть рукава, ворот расстегнут, шапка чудом держится на макушке. На брюках, куртке и даже на щеках – следы раствора, кирпичной пыли. Он старается вовсю. На кладку Бестужев вызвался сам, поскольку в его отделении не оказалось ни одного специалиста. Правда, и у него со стройкой встреча произошла лишь на «третьем семестре» в студенческом стройотряде. Именно тогда Олегу пришлось познакомиться с азами строительной технологии, а конкретно с работой каменщика.

На шаткие леса поднялся майор Смолин, замполит части. Придирчиво оглядел работу Бестужева, остался доволен: