Феликс Меркулов - Он не хотел предавать

От обиды все переворачивалось в душе.

Поужинав, Владимир Петрович перезвонил жене. Еще утром она говорила, что не собирается возвращаться в Москву раньше следующей недели.

— Случилось что-нибудь? — обеспокоенно спросил он.

— Никиту завтра на восемь вести к зубному, — объяснила жена. — А я только вечером вспомнила. Приезжай.

— Ладно, собирайтесь.

Всю дорогу из Москвы до дачи Владимир Петрович перемалывал в уме неприятный разговор, но смятенное состояние духа не проходило, наоборот.

После смерти генерального директора холдинга Егора Завальнюка (восемь месяцев назад он разбился в автокатастрофе) его акции и место в правлении перешли к его вдове. В генеральном офисе «Угры» на Ленинском проспекте вдову Завальнюка в шутку прозвали «молодая хозяйка». Кто первый подкинул идею — тайна, но, скорее всего, женщины, любительницы сериалов.

От словосочетания «молодая хозяйка» так и веяло зноем бразильских фазенд и воплями чернокожей прислуги: «Молодая хозяйка приехала!» Сегодня, во второй половине дня, эта фраза прозвучала по селектору на его столе. Секретарша предупредила:

— Владимир Петрович, молодая хозяйка приехала, хочет вас видеть.

— Так веди ее ко мне, — ответил он.

Секретарша запнулась, думая, как бы вежливее передать ему приказ.

— Нет, она хочет, чтобы вы зашли к ней.

— А где она?

— В кабинете, — с нажимом сказала секретарша, из чего Владимир Петрович сразу понял, что речь идет о кабинете покойного гендиректора. И это ему не понравилось… совсем.

После гибели Завальнюка его кабинет пустовал. Новый гендиректор, назначенный на совете директоров, в его кабинет переезжать не стал, предпочел остаться в собственном. Может, был суеверен, может, еще что. Но с тех пор кабинетом Завальнюка пользовались в исключительных случаях, в остальное же время он пустовал. Вернее, играл роль красного уголка — это было что-то вроде смеси музея и комнаты отдыха. Там хранились трофеи — призы и дипломы престижных выставок, благодарственные листы. Туда приводили почетных гостей.

Конечно, в том, что вдова Завальнюка зашла в кабинет мужа, не было ничего плохого. Однако то, что вдова не зашла сначала к нему, не поздоровалась, не пригласила лично, а передала приглашение — почти приказ! — через его секретаршу, да как бы на правах человека более высокого положения, настраивало Владимира Петровича на нехорошие предчувствия.

Соблюдая достоинство, он позволил себе помедлить, не помчаться немедля по первому зову, немного выждал у себя в кабинете, собираясь с мыслями. Затем встал, заправил выехавшую на животе рубашку, надел пиджак, обычно болтавшийся на спинке кресла, взял со стола свой ежедневник и неторопливо вышел в коридор.

Вдова покойного гендиректора, Любовь Сергеевна Кричевская-Завальнюк, была молода, красива и умна — это признавали все, кто ее знал. Владимир Петрович, встречавшийся с ней раньше на приемах и на собраниях директоров, был даже ее тайным обожателем.

До того как стать совладелицей холдинга, Любовь Сергеевна заправляла делами собственной радиостанции. После смерти мужа, заняв его место в управлении, она переехала на Ленинский проспект и заняла в главном офисе небольшой кабинет, который ей предоставили. В том, что к ней не перешел по наследству кабинет покойного мужа, прослеживалась определенная знаковость: Завальнюк занимал пост гендиректора холдинга, потому что был его отцом-основателем. Любовь же Сергеевна унаследовала лишь акции мужа, но не пост генерального директора, и скромный кабинет подчеркивал ее место в иерархии управления холдингом. До сих пор Любовь Сергеевна являлась всего о лишь крупным акционером. И не более.

Владимир Петрович остановился перед знакомой ореховой дверью, с которой так и не была снята табличка с фамилией покойного хозяина кабинета. Остановившись, он поправил галстук, заколебался — стучать или нет? — решил не стучать, нажал на ручку и открыл дверь.

Первое, что поразило его, едва он переступил порог, — это царящий в кабинете холод. Кондиционер работал на полную мощность, выдувая струю морозного воздуха, как из распахнутого зимой окна.

— А вы знойная женщина, Любовь Сергеевна, — пошутил Владимир Петрович, пересекая кабинет и подумав про себя, что покойный Завальнюк любил тепло. — Не боитесь простудиться?

Вдова сидела за столом в кресле покойного гендиректора и рассматривала коллекцию Завальнюка: колечки срезов древесины различных пород — в рамках под стеклом. Дуб, кипарис, палисандр, бамбук, ротанг, кедр различных пород, береза, баобаб, пробковое дерево, атласное, железное, хлебное… Застекленные коробочки со срезами занимали пространство целой стены.

— Красивые штучки, — сказал Владимир Петрович. — Егор Ильич увлекался.

Вдова медленно развернулась с креслом лицом к вошедшему, и Владимир Петрович почувствовал знакомое волнение, которое охватывало всех мужчин, от пионера до пенсионера, в обществе Любови Кричевской-Завальнюк.

В красоте вдовы было что-то невообразимое, фантастическое, чего в жизни не бывает. В красавицах с глянцевых обложек при желании можно было найти изъяны: слишком тоща, слишком широка в кости, грубоватая форма носа, пальцев, короткие ногти, торчащие уши… Вдова Завальнюка, казалось, не имела видимых изъянов.

— Здравствуйте, Владимир Петрович, — кивнула вдова, без улыбки глядя на замдиректора. — Присаживайтесь.

Во взгляде ее огромных изумрудных глаз читалась затаенная грусть.

Владимир Петрович сел в молодцеватой позе, стараясь скрыть выросший за последнее время живот. В обществе Любови Кричевской самый порядочный семьянин жалел, что природа обделила его внешними данными Жан-Клода Ван Дамма.

— Владимир Петрович, я приехала сегодня для того, чтобы поговорить лично с вами. Прошу отнестись к моему предложению с пониманием.

— Да, я вас слушаю, — слегка подаваясь вперед, кивнул замдиректора.

— Владимир Петрович, сколько процентов акций холдинга принадлежит лично вам?

Тема разговора показалась заместителю директора несколько неожиданной.

— Немного. Всего шесть, — недоуменно ответил он.

— Мне достаточно, — сказала вдова.

Владимиру Петровичу показалось, что он ослышался.

— Простите?..

— Я готова их у вас купить, — спокойно глядя ему в глаза, сказала Любовь Сергеевна.

Владимир Петрович развел руками, ответил в тон ей, стараясь обратить дело в шутку:

— Но я не готов их продать.

— Готовы, — ответила хозяйка.

— Нет, нет…

— Да, да! Я их у вас покупаю.

— Но я не собираюсь их продавать. Они мне самому нужны, — стараясь свести разговор к шутке, рассмеялся заместитель директора.

— Меня не интересует, что вы собираетесь или не собираетесь делать. Я их у вас покупаю, — отчеканила Любовь Сергеевна.