Феликс Меркулов - Хроника отложенного взрыва

— Пока рассказывать особо нечего. — Гольцов соединил пальцы в домик. — Мы ходили в библиотеку… Читали газеты.

— Прекрасное занятие, — скептично заметил Полонский. — Особенно в рабочее время.

— Мы хотели выяснить, кому насолил Белугин, кому была выгодна его смерть. По возможности вычислить мотивы.

— Что-нибудь нашли?

— Ничего. — Гольцов развел пальцы и вновь соединил. — У нас осталось очень странное впечатление. Когда шли, были уверены: жил сильный журналист, бомбил всех громкими статьями, раскопал что-то убойное. И его убрали. Но начали читать — и видим: никакого особенного компромата не было. Это после взрыва стали кричать: разоблачал, раскрывал, расследовал. На деле же — мелкие наезды. А десант он даже хвалил. У Ткачева, конечно, были причины обижаться. Но убийство оказалось невыгодным прежде всего самому Ткачеву.

— А ты никогда не задумывался, почему отдельно взятая газета хвалит одних политиков, а других ругает? — спросил Полонский.

— Позиция газеты.

— От чего она зависит?

— От спонсоров. От их политических пристрастий.

— Правильно. Условно назовем это мнением главного редактора. — Полонский взял лист бумаги и нарисовал несколько кругов, один большой и вокруг маленькие. — Если он не захочет, никакая публикация не состоится.

Он показал нарисованные круги Гольцову и Михальскому:

— Большой — это редактор, маленький — журналист. Убери маленького, ничего не изменится. Найдутся другие. По большому счету, обижаться на Белугина не следовало, надо было злиться на газету. И логичнее было бы… — Полонский перечеркнул большой круг.

— Может, не смогли достать?

— За последние годы таких людей доставали, по сравнению с которыми этот, — шеф ткнул ручкой в большой круг, — воробей. А Белугин — мотылек. Странная история. Такое чувство, что десантников просто подставили. По-человечески мне нравится, что ты не отвернулся от бывшего шефа. Это вселяет определенную надежду.

— Владимир Сергеевич, и вы тоже можете в любой момент рассчитывать на меня. — Гольцов воспрял духом.

— Надеюсь, что смогу обойтись без твоей помощи. — Полонский порвал лист бумаги на мелкие куски, кряхтя, нагнулся и выбросил в урну под столом.

— А может, бомба была предназначена Павлову? — предположил Михальский. — Мы только что обсуждали это.

— Вряд ли.

— Почему?

— В девяносто четвертом году я работал в МУРе, если вы помните, — произнес Полонский. — Потому кое-что слышал об этом деле. Подобная версия рассматривалась. От нее отказались. Во-первых, Павлов тогда бы не стал торопить назад машину, позволил бы подождать Белугина на вокзале. Во-вторых, Белугин бы не открывал «дипломат».

— А если Павлов опасался, что в посылке бомба, и потому специально попросил Дмитрия забрать ее и посмотреть?

— Яцек, ты веришь, что сборная России станет чемпионом мира по футболу? — Полонский посмотрел на Михальского.

— Нет.

— Но шансы у нее есть, хоть и мизерные. Так же и с этой версией. Павлов крайне редко сам открывал посылки, адресованные ему. Для этого есть канцелярия, секретарши, доверенные сотрудники. Люди, готовившие взрыв, явно не любители. Они наверняка тщательно готовили акцию и не могли не знать, что бомба в любом случае не дойдет до Павлова.

В кабинете повисла многозначительная пауза.

— Я думаю, что мишенью был именно Белугин, — продолжил генерал. — Слишком много свидетельств, что договаривались о встрече именно с ним. А теперь поделитесь, какие у вас планы.

— Мы хотим проверить в бюро пропусков, кто приходил к Белугину в редакцию в последнее время перед убийством, — произнес Михальский.

— Даже не пытайтесь, — сказал генерал. — На следующий день после взрыва уничтожили корешки всех пропусков. Хотя срок хранения — год.

— Кто приказал?

— Темная история. Все перекладывали друг на друга. А следственная группа не очень-то и разбиралась. Преступления, мол, здесь никакого нет.

Полонский поднял трубку:

— Зиночка, сделай три кофе, пожалуйста…

Затем, посмотрев на Гольцова и Михальского, продолжил:

— Вот вам информация для размышления. На проходной газеты стоят сотрудники милиции. Сотрудников ФСБ, МВД, прокуратуры они пропускают по служебным удостоверениям. Пропуск выписывать не надо. Обычные военные идут на общих основаниях. Так вот, следствие выяснило, что у десантников были паспорта прикрытия, которые выдало ГРУ для операций в Чечне. Проверить, использовали их для прохода в редакцию или нет, невозможно. Что хотели скрыть, уничтожая документы? То, что десантники были в редакции по поддельным документам?

— Или то, что они никогда там не были… — задумчиво произнес Георгий.

— У Белугина были близкие люди? — спросил Яцек, краем глаза наблюдая за вошедшей в кабинет Зиночкой. Секретарша расставила чашки и ушла.

— Только родители, — ответил Полонский. — И младший брат. Друзей мы не нашли. Один товарищ был убит вскоре после гибели Белугина.

— Как?

— Банальное ограбление. Наркоман зарезал мужчину, который возвращался с электрички. Забрал деньги — какую-то мелочь. Его тут же поймали. Валялся, ничего не помнил. В руке окровавленный нож.

Гольцов и Михальский переглянулись.

— Другой товарищ, не помню, как звали, уехал за границу.

— Девушка у Белугина была?

— Если и была, то ее так и не нашли. Или не искали, — произнес генерал. — Но если вы решили вплотную заняться этим делом, мой вам совет, найдите одного человека. Он был взрывотехником, работал в одном из «ящиков» ГРУ. Его арестовали через две недели после взрыва. Обвинили в убийстве Белугина. Но потом у следствия то ли что-то не сложилось, то ли он как-то открутился от этого. Его осудили, но за что-то другое. Звали человека… Фамилия какая-то странная… Вощи… Воща… Ах да, Вощевоз. Александр Вощевоз.

Возле станции метро «Юго-Западная» целая шеренга остановок общественного транспорта. Утром сюда приходят переполненные автобусы, троллейбусы, маршрутные такси. Они выплескивают очередную порцию народа, спешащего на работу, и возвращаются за добычей обратно в спальные районы.

И лишь один автобусный маршрут шел вразрез с общим течением. В утренний час пик он приходил к метро абсолютно пустым, подбирал добычу, вынырнувшую из-под земли, и вез в пустой, нежилой район с серыми зданиями-кубами и пустыми в любое время суток улицами. Здесь располагались храмы науки, как секретные, так и не очень.

Научно-исследовательский институт, в котором работал Вощевоз, на вид ничем не отличался от своих собратьев. И также не имел никакого названия, только номер — 155.

Утром на остановке возле него выходили ничем не приметные мужчины, вроде бы типичные младшие научные сотрудники. Вот только у некоторых не было пальцев, кто-то без глаза, другие шли на работу, опираясь на тросточку.