Марина Серова - Хорошее время, чтобы умереть

– Подожди, Андрюшечка, не ворчи. Меня интересует не поведение Ягудиной.

– А что?

– На последнем курсе она пропадала месяца на полтора, и где она была, никто не знает. Об этом мне сказала та самая Ираида Станиславовна…

– Подожди. А при чем здесь пропажа Ягудиной? Она же, как я понимаю, нашлась, черт бы ее побрал! Уж лучше бы она совсем не находилась, тогда не было бы у нас сейчас этого дела…

– Послушай, Андрюшечка! Ираида Станиславовна мне сказала…

– Тань, ну их на фиг, этих твоих бабулек с их адресами и всем прочим. Ты мне лучше скажи: как будем доказывать виновность архитектора? Человек парится в «предвариловке», надо же что-то решать. Может, еще кого-нибудь задержать из этой семейки? До кучи.

– Тебе, Мельников, лишь бы кого-нибудь задержать!

– А как же иначе?! На том стоим. Берем подозреваемого, допрашиваем, собираем доказательную базу…

– А если доказать не удается, подозреваемого выпускаете.

– А как же иначе? А тебе что, кажется это странным? Тань, ты, помнится, сама так работала.

– Теперь у меня другой метод.

– Собирать адреса всех бабулек города и выяснять, где они могли загулять восемьдесят лет тому назад в канун Октябрьской революции?

– Не язви, Мельников, тебе не идет. И вообще, еще неизвестно, кто из нас прав.

– Готов поспорить.

– Я тоже готова.

– Тогда спорим? На что?

– Как всегда – на бутылку коньяка, что богатство Ягудиной и ее прошлое сыграли в ее судьбе роковую роль…

– А я говорю, что все это не имеет никакого отношения к ее убийству. Просто кому-то из ее родственников остохре… хм, хм… остофигело ее сволочное отношение к ним и этот кто-то однажды утром проснулся, взял шампур, пошел в гости к тетушке, ну, или к бабушке, или к сестре – в зависимости от того, кто это сделал… Тык ей в глаз шампуром! Та – на пол бряк! Он шампур – за обналичку соседской двери – шмяк! и – бегом вниз – прыг, прыг…

– Нет, Андрюша, ты ошибаешься, все было не так…

– Как это «не так»?! Ты что, мать? Хочешь сказать, ты знаешь, как там все было?

– Конечно. И ты тоже это знаешь. Этот человек ходил к Ягудиной много раз, во всяком случае, не один… Ведь соседка рассказала нам…

– Знаешь, Иванова, я тебе сейчас открою одну тайну…

– Что бабушку Ягудину на самом деле отравили? Ну, не томи, Андрюша, что там? Цианистый калий, мухоморы, клофелин? А может, паленый коньяк?

– Очень смешно! – съязвил Мельников. – Тебе, мать, все хиханьки, а дело-то серьезное…

– Что ты говоришь, Андрюша! А я-то думала, посидим, похохмим, да и разойдемся себе по домам. Ладно, что у тебя там за тайна?

– Тань, я, кажется, понял! Они все ее убивали!

– Кто все?

– Ну, они все, вся семья: сестрица эта – музейный работник, муженек ее – водитель, их сыночек – архитектор… Может, еще кто-то, жена Романа, например. А что, ей тоже было выгодно, чтобы муженек ее стал богатым наследничком… Сейчас-то она квартирку снимает, денежки отстегивает, а вот со смертью бабушки Холи…

– Веский мотив! – усмехнулась я. – Но не забывай, Мельников: они в разводе.

– Понятное дело, но ведь она сама сказала: если, мол, буду при деньгах, то, может, муженька-то и вылечу? Я имею в виду, от алкоголизма. Так что, Тань, как ни крути, а ей тоже было очень даже выгодно, балерине этой из ночного варьете. Ты, кстати, ее алиби проверяла?

– Нет.

– Почему?

– Она меня наняла.

– И что? Думаешь, если наняла, так и не при делах?

– Андрюша, конечно, так бывает, что нанявший частного сыщика сам оказывается преступником, но, поверь, крайне редко. Обычно человек понимает, что сыщик может выйти и на него самого. Зачем же платить деньги и потом самому садиться в тюрьму? Нет, Настя не при делах, это я тебе авторитетно заявляю.

– Тогда давай арестуем бабушку Романа, у нее тоже алиби нет…

– Ты, я вижу, во вкус вошел.

– А поспорить я готов – на хороший коньяк, мать!

– Само собой, самый хороший…

– Итак, спорим: я говорю, что преступники – все родственники Ягудиной – семейство Белохвостиковых: отец Романа, дед, бабушка, и грохнули они ее все вместе.

– Ну, а я со своей стороны говорю, что это кто-то совершенно посторонний, тот, кто не является ее родственником и кого мы еще не знаем. Девяносто пять процентов за то, что это тот самый «мексиканец» в драном пальто.

– То есть Сергей Валерьевич?

– Не факт.

– Ладно, посмотрим…

– И еще я утверждаю, что внезапное богатство Ягудиной имеет самое прямое отношение к ее гибели. Ну, так что, Андрюшечка?

– Принято. Спорим. Никита! Будешь свидетелем!

Из трубки еле слышно донесся голос молодого человека:

– Я? Свидетелем? Свидетелем мне бывать еще не приходилось.

– Теперь будешь, – отрезал Мельников.

– А свидетелем чего?

– Неважно, – это снова был голос Мельникова, на этот раз бодрый и где-то даже веселый, – лучше скажи, Ник, ты коньяк любишь? Хороший, дорогой.

– Кто ж не любит?!

– Так вот. Скоро нас им побалуют… Правда ведь, Тань?

Я только усмехнулась в ответ.

– Ты, Мельников, про адресок Ягудиной не забудь. Меня интересует, где она проживала пятьдесят лет тому назад.

Я сидела в своей комнате в кресле с ногами, потягивала кофе и дымила сигареткой. Был уже довольно поздний вечер, точнее, даже ночь, но мне не спалось, я сидела и обдумывала то, что мне удалось узнать сегодня. Элла Ивановна так и не сподобилась ответить мне, по какому адресу они с сестрой проживали в молодости, правда, улицу назвала, сделала одолжение, зато отказалась просветить меня, куда это ее скандально известная родственница пропадала на целых полтора месяца. Да, согласна, это было очень давно, но у меня такое чувство, что дамочка помнит все. Почему? Она была напугана моими вопросами. Занервничала, даже сорвалась. Правда, надо признать, тут же взяла себя в руки, все-таки потомственная интеллигенция, но тем не менее… Ах, как хорошо, что я узнала об этих самых незапланированных каникулах студентки Ягудиной! Правда, это ни на шаг не продвинуло меня в моем деле. Возможно даже, нет абсолютно никакой связи между прогулами юной Ахолии и ее убийством спустя пятьдесят лет. И что, в самом деле, здесь такого уж особенного? Может, болела девушка или куда-то уезжала, а сестра просто не помнит.

Не помнит?.. Нет, что-то здесь не вяжется. Если Ахолия Ивановна просто болела, Элла Ивановна не испугалась бы так. Ну, болела ее сестрица, и что с того? Чего так психовать-то? Или, допустим, куда-то уезжала, хоть бы даже и к кавалеру, – тоже ничего особенного! Дело молодое, все равно нет причины бледнеть от страха. И, тем не менее, Элла Ивановна испугалась.

Почему?

А если Ягудина и не уезжала, и не болела, а что-то еще? Что? Тайна! Кто бы знал, как я люблю раскрывать всякие тайны…