Анатолий Стрикунов - Золотые цикады сбрасывают кожу

Маршрутка появилась почти мгновенно, и через полчаса Юрий уже набирал номер домашнего телефона Ланской (у Макса занудно рапортовал автоответчик). Несколько бесплодных попыток не дали результата и он заварил чай, прямо в стакане. Волнение заставляло Юрия ходить взад-вперед, периодически набирать Ланскую и, наконец, трубку подняла мать Сандры.

Абрикосов опоздал, Ланская уже уехала на вокзал.

И тогда, посидев несколько минут неподвижно, глядя, как медленно оседают листики чая на дно стакана, Юрий поднялся и побежал.

Единственное, что сделал Томкинс прежде, чем захлопнуть дверь квартиры, собрал разложенные на столе записи, свои и Сандры, и сполоснул стакан. И очутился на улице.

Юрий бежал, слегка припадая на травмированную левую ногу, стараясь не напоминать редким прохожим мелкого воришку.

В планах Томкинса пунктом первым стоял вокзал. Был еще призрачный, но все же шанс успеть увидеть Сандру до отправления автобуса в рейс.

Пробегая мимо стоянки такси, автоматически посетовал: «Черт, денег нет. И от них бывает польза». Завернув за угол, Томкинс успел вскочить в отходящий троллейбус.

На привокзальной площади Юрий вышел из троллейбуса, не торопясь. Причиной неторопливости стал циферблат наручных часов попутчицы, надеяться оставалось только на чудо.

Автобусная стоянка с цифрой 5 была пуста – чуда не произошло.

Теперь можно не спешить. Теперь у него даже есть запас времени. Небольшой, но запас.

– Эх, жаль, что умею водить машину, – тоскливо подумал Томкинс. – Пошел бы домой и лег спать.

– Все, теперь пост ГАИ остался позади, и можно выбираться на дорогу.

«БМВ» послушно избрала узкую дорожку, ведущую в сторону шоссе. Он перевел дыхание. Может и пронесет? Машина выскочила на кольцевую, и тут Томкинс неожиданно для себя хрипло запел:

– Прощай, всех вокзалов поезда уходят в дальние края. Прощай – прощай. Прощай, мы расстаемся навсегда под белым снегом января-а-а.

Пел Юрий недолго, так как удивился сразу двум вещам: слова и мелодия были на редкость противными.

«Наверное, все шлягеры таковы. Или становятся неприятными со временем?».

«БМВ» легко пожирала километр за километром, и Томкинс, слыша, как безукоризненно «дышит» мотор, невольно погладил поверхность руля – Европа.

Неподалеку за поворотом, километрах в двух, находился второй пост ГАИ, и Томкинс решил не рисковать, снова свернул на проселочную дорогу. Не снижая скорости, мчался между двумя стенами из сосен и опять, помимо своего желания запел:

– Полем, полем, полем свежий ветер пролетел, полем свежий ветер, я давно его хотел.

И снова спохватился.

– Ты прямо как «Маяк» – концерт по заявкам радиослушателей: Иван Петрович из … Нет, фермер Иван Петрович из колхоза «Путь»… – укорил себя и, открыв боковые стекла, почувствовал запах хвои.

Он по-настоящему испугался.

– Дважды одно и то же случайно не показывают, – вслух произнес Томкинс, – все, теперь и второй пост ГАИ остался позади, можно выбираться на дорогу. Машина послушно избрала узкую дорожку, ведущую в сторону шоссе.

Вновь очутившись на серой ленте, Абрикосов удостоверился, что стрелка спидометра застыла на ста тридцати, и немного успокоился, успеваю, даже с запасом…

Дыхание мотора перестало быть прежним, ровным и надежным, и Томкинс потянулся, как будто только что проснулся.

Этого следовало ожидать – до какого-то момента может везти, а потом, потом начинает не везти. Все логично. Угоняя «БМВ», Юрий не думал о количестве бензина в баке.

Машина остановилась, не доехав до моста каких-нибудь двухсот метров.

– Что ж, и на том спасибо, – он достал из кармана платок и, насколько мог тщательно протер все детали внутри салона, на поверхности которых оставил отпечатки пальцев. Последними были руль и дверцы.

Через несколько минут Томкинс, стоя на мосту, глядел на черную нитку шоссе, убегавшую за горизонт, туда, где должен был появиться автобус, около часа назад покинувший гостеприимную площадку под таким прекрасным, таким расчудесным и замечательным номером 5.

– Хорошо, – пробормотал Томкинс. – Из пункта А в пункт В едет автобус, – Юрий повернулся и, опершись спиной на перила, поглядел в другую сторону. – А из пункта С кто едет? Кто едет из пункта С? – повторил он вопрос и сам же ответил, – лесовоз.

Томкинс хорошо знал здешние места, чтобы сомневаться. В четырнадцати километрах от этого моста начинались владения огромного лесного хозяйства, так называемого, леспромхоза. Оттуда днем и ночью шли на запад тяжелогруженые машины, натужно ревели моторами, словно быки, возвращающиеся с выгона.

Стал накрапывать дождь, сначала медленно, потом сильней, и Томкинс решил спуститься вниз под мост.

Хватаясь за ветки кустарника, росшего на склоне, скользя, Юрий достиг дороги и укрылся от дождя под многотонным громадиной-мостом.

Стоял и сожалел, что бросил курить. Иногда мимо проносились легковые машины.

Если он все расшифровал правильно, то столкновение должно произойти на «тещином языке», километрах в двадцати от моста. Изгиб дороги там настолько заковырист, что пару раз в году там обязательно случается авария, и редко обходится без человеческих жертв.

«БМВ», которым Томкинс собирался перегородить дорогу, теперь принимать в расчет не было никакого смысла, и Юрий решил идти навстречу лесовозу, выйти на дорогу и заставить шофера притормозить. Дальнейшее объяснение с шофером Томкинс представлял смутно, но надеялся если не на понимание, то на снисхождение.

Идти навстречу автобусу не имело смысла, так как «тещин язык» слишком далеко, не успеть. В голове и сердце вдруг наступила какая-то немыслимая ясность. Словно Абрикосов перестал быть человеком, превратившись в одну большую совершенно прозрачную каплю утренней росы. И в этой капле возник Лешка, протягивающий маленькую незрелую, сорванную около забора, землянику. После очередного погрома, устроенного Виктором, Юрий приехал помочь сынишке и Вере переехать на несколько дней к подруге. В ожидании автобуса Лешка и нашел ягоду возле забора. Абрикосов подумал, что никогда не сможет ни забыть, ни простить себе эту ягодку на детской ладошке. Похоже кредит, выданный Всевышним, ему не вернуть никогда. Не думать, не думать. «Думай о хорошем, – приказал себе Юрий, – может все-таки пронесет…».

Дождь вроде собирался прекратиться, и Томкинс зашагал – стоять отчего-то стало совсем невмоготу.

Он шел по краю черной блестящей от дождя ленте шоссе и странно, с наслаждением ощущал, как крупные капли падают на лицо, волосы. Иногда Томкинс даже голову поднимал вверх, чтобы посмотреть, как дождинки там вверху переплетаются, хороводы водят?