Наталья Андреева - Кара небесная, или Стикс-2

Но что делать? Нападающих много, зато у тех, кто охраняет дом, позиция выгоднее. Они под защитой толстых стен. По коттеджу палят непрерывно, отстреливаются, как огрызаются, коротко: очередь – пауза. Вновь автоматная очередь, и вновь пауза. Он начинает различать чужих и своих. Кажется, что и автоматы разговаривают по-разному. Выходов в доме два, он кидается к запасному. Но там залег один из охранников. Автомат нацелен в сторону противника. Алексей видит, как через забор со стороны леса перелезают трое. Из коттеджа раздается автоматная очередь, и двое падают на землю. Третий бежит к крыльцу. Нет, залег за кустами. Еще одна очередь. К дому так просто не подойти.

Напасть на охранника? Мысль Ладошкину не нравится, и он вспоминает об окне в чулане. Может, с той стороны никого нет? И он кидается к двери в чулан.

– Куда?! А я?! – кричит женщина.

– Да пошла бы ты… – отмахивается он.

Она тоже выскакивает в коридор, но в это время в стрельбе наступает короткая пауза, охранник оборачивается и нацеливает на нее автомат:

– Назад!

Она шарахается обратно в кухню, Ладошкин же успевает нырнуть в чулан, и в этот момент опять начинается стрельба. Раздается звон разбитого стекла. Окна в его замечательном доме разбиты. Зато он слышит: умолк один из автоматов его тюремщиков. Убили? Будут по одному выбивать? И сколько придется дожидаться, пока расправятся со всеми? Вчера их было семеро, включая Петра Ивановича. Он куда-то уехал, прихватив с собой двоих. Значит, осталось четверо. Одного убили. Трое? Двое на веранде, один у черного хода. Долго же это будет продолжаться!

Окно в чулане узкое. Руки дрожат, когда он пытается отодвинуть шпингалет. Наконец ему это удается. Открывает раму и выглядывает наружу. Так и есть: здесь никого. Они ведут бой у веранды и со стороны леса. Вновь пауза. Он догадывается: готовятся к штурму. Сколько же их?

Он ложится грудью на подоконник и пытается через него переползти. Протиснуться в окно удается с трудом. Тесно, неудобно и… страшно. А вдруг заметят? Наконец он переваливается через подоконник и плюхается на землю. На четвереньках ползет к беседке, за которой можно укрыться. Вроде бы никто не заметил его маневра и пока не хватился.

Спрятавшись за беседкой, он в щели между досками смотрит: что происходит у веранды? Так и есть: они готовятся к штурму. Один из нападающих, видимо главный, встает во весь рост и машет рукой:

– Вперед!

В этот момент Ладошкин поднимается на дрожащих ногах, выходит из-за беседки, вскидывает руки и кричит:

– Эй! Сюда! Я здесь! Сюда!

Тут же раздается автоматная очередь с веранды в его сторону. Но пули, похоже, не долетают. На беседке ни выщербины, ни царапины. Он все равно ныряет обратно за беседку, успев заметить, как в его сторону бегут трое. Сил нет, Алексей Петрович садится, привалившись спиной к деревянному столбику, и бормочет: «Ну, слава богу! Слава богу! Слава…»

Время, пока они бегут, кажется ему вечностью. Наконец, его спасители рядом.

– Алексей Петрович? – запыхавшись, спрашивает один.

– Д-да.

– Пойдемте.

Они помогают ему подняться, ноги его не держат. С веранды вновь раздается пальба.

– Не бойтесь, им неудобно в нас стрелять, – успокаивает один из спасителей. – Не попадут.

– Нас прикроют, – говорит другой.

И в самом деле, на веранду обрушивается шквал прицельного огня. Ладошкин, содрогаясь, слышит, как пули терзают обшивку его сокровища. Господи, что они сделали с домом?! А ведь кредит еще не выплачен!

Меж тем спасители тащат его к воротам.

– Отходим!!! – орет главный и машет рукой. Выходит, целью операции был он, Ольга им не нужна.

– Отходим!!!

За воротами три машины, джип и два микроавтобуса. Его сажают в джип с тонированными стеклами, на заднее сиденье. Буквально на ходу в машину впрыгивает руководитель операции и садится рядом с ним, справа. Кричит водителю:

– Поехали! Быстро!

Алексей косится на автомат, лежащий на коленях у спасителя, еще теплый. Пахнет порохом. Его сосед, наконец, снимает маску-шлем.

– Где-то я вас видел? – бормочет Ладошкин.

– В офисе у Павла Эмильевича! – скаля зубы, говорит тот. – Он получил ваше послание.

– А каким образом…

– Момент.

«Старший по пальбе» достает из внутреннего кармана мобильный телефон.

– Павел Эмильевич? Операция прошла успешно! Везем к вам! – И, обращаясь к нему: – Как самочувствие?

– Нормально, – дрожащими губами еле выговаривает Ладошкин, вспомнив нацеленный автомат своего тюремщика.

– Двоих подстрелили! У нас тоже потери! Но в целом все идет по плану!

– Окна… побили. Евровагонку. Сайдинг… – Ладошкин чуть не плачет.

– Сайдинг? – скалит зубы его спаситель. – Люди – расходный материал. А ваш сайдинг…

Трам-пам-пам. Или пи-пи-пи, которым прикрывают нецензурные выражения на ТВ. Вот что такое его сайдинг. И его кредит. На войне другие ценности. Ему кажется, что дорогие вещи эти люди крошат автоматными очередями с особым удовольствием.

– А женщина? – вспоминает Алексей.

– Насчет женщины указаний не было. А что, и баба была? – подмигивает спаситель. – Скучать, значит, не приходилось?

– Это не баба… Ведьма, – бормочет Ладошкин. – Так ей и надо.

Их сопровождают два микроавтобуса. В лесу останавливаются и сгружают все оружие в один. Хлопает дверца.

– Все, операция завершена, – подводит итог «старший по пальбе». – Они нас не преследуют. У них раненые и женщина. Наших – в больницу. Оружие на базу. Разбежались.

Дальше они едут уже без сопровождения. Молча.

…Минут через сорок он в офисе у Ахатова. В сопровождении спасителя идет в приемную. Секретарша вскакивает и смотрит на них с любопытством. Это первое чувство, которое он видит на ее хорошеньком личике, хотя встречались они неоднократно. Королева снежных покоев была всегда холодна как лед.

– Проходите, – приглашают их в кабинет хозяина.

Павел Эмильевич поднимается из-за стола и идет к нему навстречу с распростертыми объятиями:

– Леша! Раз тебя видеть! Честное слово, рад!

Обнимает с чувством. По-отечески. Ладошкина буквально затапливает чувство благодарности к освободителю.

– Павел Эмильвич… – бормочет он дрожащими губами. – Павел Эмильевич… Я…

– Ну, успокойся, Леша. Успокойся. Все позади. – И в открытую дверь: – Алиса, кофейку нам! Или чего-нибудь покрепче?

– Вы же знаете, я не пью…

– Ну, по такому случаю можно. Ты садись. Алиса, коньячку! Тебе надо выпить, Леша. Страшно было?

– Да.

Он без сил плюхается в белоснежное кресло. Алиса приносит коньяк и закрывает дверь кабинета. Ахатов сам разливает по рюмкам янтарную жидкость. Говорит настойчиво:

– Пей.

Ладошкин, морщась, пьет. Из глаз – слезы. То ли от крепкого спиртного, то ли потому, что напряжение спало. Вроде бы отпустило.