Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны

— А потом… — женщина часто-часто захлопала ресницами. — Потом заболела Сонечка. Мы повезли ее в больницу.

Врачи поставили диагноз «лейкемия». Тогда я и обратилась к Аникшину…

— Значит, у вашей внучки рак крови… — мужчина в белом задумчиво качает головой.

— Я так растеряна… что же нам теперь делать, Сергей… простите, пожалуйста, забыла ваше отчество…

— Александрович…

Мужчина обводит рассеянным взглядом пыльные полки с проштампованными библиотечными книгами, аккуратно рассортированные.

Нервно перебирая пальцами, стучит по столу. Встает. Подходит к ближайшей этажерке «Азбука классики». Проводит рукой по верхней полке. Пальцы скользят вниз. Наклоняется. Берет книгу наугад.

Стефан Цвейг. «Нетерпение сердца».

Как на фотопленке, как будто кто-то нажал невидимую кнопку спуска, момент этот оставляет отпечаток в сердце женщины.

«Стефан Цвейг покончил с собой», — мелькает почему-то некстати в ее голове, и женщина тут же настойчиво отгоняет эту мысль.

Мужчина листает книжку, ненадолго задерживается на какой-то странице.

Женщина напряженно следит за каждым его движением.

Она еще не осознает этого, но в сердце ее уже робко мерцает ни на чем еще не основанная надежда.

— Я помогу вам.

Она ждала, хотела услышать эти слова, и когда он произнес их, поспешно кивает головой, точно боясь, что он передумает.

— Приходите завтра вечером после восьми ко мне домой. Вы знаете, где я живу?

— Он не был еще тем могущественным гуру Таном, который превратил нас в тени, — теперь женщина говорила быстро, без остановки и еще более высокопарно. — Вечером я привела Сонечку к нему. Он сказал жене, чтобы она нам не мешала, закрыл дверь, и мы остались в комнате втроем.

Я никогда не забуду эту комнату. По-видимому, зал. Зеленые кресла, диван, телевизор… Довольно просторная комната, но чуть ли не наполовину заваленная всяким хламом — какими-то подушечками, салфеточками, панно, мягкими игрушками.

Инга с удивлением отметила разницу между тем, что она сама увидела в доме Аникшина, и тем, что рассказывала одна из его учениц.

— Я смотрела, как Аникшин водит руками над головой Сонечки. Хотела и не могла поверить, что это поможет моей внучке. А он как будто угадал мои мысли. «Вы, главное, верьте», — так он сказал.

А что мне еще оставалось?

Дочь и зять, правда, не особенно верили, что Сонечке поможет экстрасенс.

Но не мешали мне водить к нему внучку.

Неделю так Аникшин водил над ней руками.

А потом мы сделали повторный анализ, — радостное удивление отразилось на лице женщины, как будто она снова переживала тот момент. — Нам сказали: «Извините. Вашей девочке поставили ошибочный диагноз. Очень редко, но такое случается». До сих пор не понимаю, как могло такое произойти. Ошиблись медики, или и впрямь Аникшин излечил Сонечку…

Но только Аникшин с тех пор стал для меня всем. Да и как я могла не верить каждому его слову, если он спас Сонечку.

Помню, — женщина глубоко вздохнула, — после этого он решил, что сможет лечить больных раком и СПИДом. Он сказал, чтобы я взяла Сонечку, и мы втроем пошли в онкологический диспансер. Там он и встретил Змею.

Инга вопросительно посмотрела на Одинокого Лота, но он был слишком увлечен рассказам и не обратил внимания на ее взгляд.

Но речь шла, явно, не о рептилии.

ТАК КТО ЖЕ ЭТА ЗМЕЯ?

— К счастью, главврач не стал нас слушать, и даже пригрозил вызвать милицию если мы появимся еще раз. Так что в диспансере мы нашли только одного клиента. Клиента?.. — повторила женщина уже с вопросительной интонацией, вдумываясь в сказанное, может быть, из-за банального косноязычия, слова. — Я до сих пор не знаю, можно ли назвать людей, которых взялся исцелять Аникшин, его клиентами. Хотя он и брал деньги и подарки в знак благодарности, но, думаю, это для него не было главным.

В знак согласия бывшие ученики Аникшина все, как один, закивали головами.

— Может быть, он, действительно, хотел помочь неизлечимо больным, но еще больше — почувствовать себя всемогущим.

Никто не возразил Ольге Егоровне и на этот раз.

Звонок, пронзительный и долгий, оборвал рассказ. Хозяйка дома поспешила к двери.

Нервные женские молодые голоса, перебивая друг друга, наводнили прихожую. Казалось, их было много — этих нервных женских молодых голосов. Их было только два. Инга узнала, кому они принадлежат, сразу же, до того, как Снайк и Ванга осторожно вошли в зал.

— Что здесь у вас происходит? — агрессивно поинтересовалась Снайк. — Все в сборе. — Обвела взглядом гостей. — Только главного виновника не хватает! Даже прессу пригласили.

Марина остановила презрительный и испуганный взгляд на Инге.

Все взгляды, как лучи, сошлись на девушке с красными волосами.

Немым вопросом переместились на Одинокого Лота.

— Инга моя хорошая знакомая, — невозмутимо улыбнулся он.

— Так вы давно знакомы? — облегченно вздохнула Татьяна.

— Несколько часов, — честно ответил Одинокий Лот.

Инга почувствовала острое желание защитить Одинокого Лота от взглядов-стрел.

— Я написала статью, но она еще у меня, и может быть… — Инга сама не знала, что хотела сказать этим «может быть».

— Ладно, — махнула рукой Татьяна. Жест этот, по-видимому, означал что-то вроде «Лот знает, что делает». — Садитесь, девочки.

Марина и Аня сели рядом с хозяйкой.

— У нас здесь сегодня что-то вроде стола откровений. Каждый рассказывает о себе, — ввела хозяйка девушек в курс дела.

В центре внимания снова оказалась Ольга Егоровна.

Из-за возникшей суеты она потеряла нить своего рассказа и теперь рассеянно улыбалась.

— Ну что ж… — попыталась она собраться с мыслями. — Дальше вы все сами знаете… Одно меня радует, что мне не удалось втянуть во все это дочь и зятя. Хотя я не раз убеждала их прийти на сеансы Аникшина. К счастью, они оба очень занятые люди, и ограничились обещаниями. Как бы то ни было, прошлого не изменить, но каким будет наше будущее, зависит от того, что мы сделаем для завтрашнего дня.

Аплодисменты снова наполнили комнату.

Следующей по часовой стрелке за столом сидела красивая бледная девушка с длинными, но редкими темными волосами

— Я — художница, — голос ее был приятным и глубоким, но тихим и неуверенным. — Вы знаете, меня зовут Элизабет.

От этого имени Инга моментально выпрямились, вспомнив утреннее происшествие с книгой.

— Есть у меня и другие имена — Лиз, Мона-Лиза. Так меня звали мои друзья. Вы знаете их. Снайк и Ванга, — девушка перевела взгляд на Марину и Аню, на секунду замолчала, собираясь с мыслями. — На самом деле меня зовут Анна. Так странно снова произносить свое настоящее имя… Мы не любили свои настоящие имена. Среди нас были Мадлен, Марисабель, Саманта — герои сериалов, а некоторые просто придумывали себе имена, которые, как нам казалось, уводили нас из тусклой повседневности в другую яркую жизнь. Это был лишь наш мир, существовавший лишь в наших фантазиях, возбужденных роком и «травкой»… А гуру Тан сказал, что есть другая реальность, где все мечты становятся явью. Это была и моя реальность, альтернатива привычной действительности.