Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны

Галактики расступаются, эти звездные ворота без числа. Уводят в бесконечность… дальше… дальше…

Мысли вращаются со скоростью света. Абсолютная гармония вращения.

Воз- вращение.

Свечи на торте как звезды. Которые не погаснут никогда.

Нет, стрелки циферблата не сошли с ума. Звездные часы показывают без пять минут вечность. Осколки комет пронзают бесконечность.

Осколки комет — просто лепестки цветка.

Звезды пульсируют в ре-мажоре. И чаша цветка раскрывается. Крещендо Млечного пути — дорога к свету.

Все впереди. Все возможно.

«Все возможно», — долго еще звенела тишина. А аплодисменты были такими искренними и шумными, как будто рукоплескали не десять человек, а в десять раз больше.

— Что это? — восхищенно поинтересовался астролог.

— Не знаю… экспромт, — все так же рассеянно улыбался маэстро.

Двойник Адониса вышел на середину комнаты медленно, как будто оттягивая момент откровенности. Громко вздохнул.

— Когда я вернулся из Долины Скал, — начал Костомаров замогильным голосом, но где-то на самом дне его бездны его зрачков теплилась голубая звездочка надежды. — Хотя… — черные волосы мягко и своенравно упали на лицо. — Я всегда был лишь тенью… Тенью своего брата.

Двойник Адониса замолчал на несколько секунд. Инга смотрела на мужчину в белом сквозь огоньки на торте. Мерцание свеч и слова двойника Адониса завораживали, придавая облику что-то пафосно — мистическое.

Хотя… все вполне объяснимо. Ему, как всем неудачникам, нравится красиво обставлять свои терзания, упиваться ими, словно глядя на себя со стороны… Тенью своего брата…

— Он родился раньше меня всего на несколько минут, но это определило всю мою дальнейшую жизнью. Мой брат был звуком, а я всего лишь отголоском. На первый взгляд нас практически невозможно различить, но это только внешнее сходство.

Я только и слышал и дома, и в школе — «бери пример с брата», «делай как брат», «ты должен гордиться своим братом»…

И я старался быть таким, как он. Но мне это никогда не удавалось. Несмотря на внешнее сходство, мы были очень разными по характеру.

Он был отличником и окончил школу с золотой медалью. А я учился на тройки, гонял мяч во дворе, играл на гитаре, приходил домой с синяками. Я дрался лучше всех в классе, был капитаном школьной футбольной команды и солистом в местной рок-группе. Но мои заслуги родители не ставили ни в грош.

Я всегда был паршивой овцой, трудным подростком, который доставляет неприятности своим близким. Даже девушки почему-то всегда выбирали моего брата, и я презирал их за это. В нем было что-то, перед чем невозможно устоять, а я был лишь неудавшейся копией моего брата.

После школы он поступил на философский факультет престижного московского вуза. А я провалил в три вуза. Потом меня забрали в армию. Там я и познакомился с одним парнем — Аликом.

Как он оказался в армии — не понятно.

В чем-то наши истории были похожи. Только он рос единственным ребенком в семье. Родители — оба предприниматели — были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на ребенка, а когда обратили — было уже поздно. Сын их уже прочно сидел на игле, его вышибли из института, куда его пристроили родители в надежде, что, получив престижную специальность «экономист», он продолжит семейную традицию. Но Алика мало интересовал бизнес. Зато он отлично играл на бас-гитаре. Алик не скрывал, что он би- сексуал. Когда отец его узнал, что сын засматривается (и не только) на мальчиков, это стало последней каплей. Вот родители его и решили, что только армия сделает из него мужчину. Не знаю, как они там договаривались с военкоматом, но, несмотря на, казалось бы, полную непригодность к службе, Алика зачислили — таки в музыкальную роту. Там мы и познакомились.

— Надо увести детей в другую комнату, — шепнула хозяйка дома на ухо мужу. — Они не должны это слышать.

Николай кивнул.

— Эрнист, Сонечка, Сережа… Пойдемте, я вам что-то покажу, — прихватив большого розового слона, мама Эрниста, что-то весело рассказывая на ходу, ушла с малышами в другую комнату.

— Как-то я проснулся среди ночи от его прикосновений. Я удивился тому, что не испытываю отвращения. Скорее, даже наоборот. Ничего подобного я не испытывал ни с одной из девушек, а до этого у меня было две-три шлюшки, не больше. И каждый раз удовольствие отравляла мысль, что любая из них предпочла бы моего брата. Но Алик никогда не видел моего брата. Он любил меня. Первый раз в жизни я был кому-то нужен.

Мой брат приехал из Москвы совсем другим. Он рассказал, что познакомился с какими-то интересными людьми, которые помогли ему обрести смысл жизни. Раньше у него было много девушек, теперь он полюбил одиночество, был все время молчалив и задумчив, перестал есть мясо. Как-то он мельком сказал, что ходил на какие-то курсы магии, и у него открылись сверхъестественные способности. Теперь мои родители верили, что он может все. А я чувствовал себя полным ничтожеством.

Тогда я и увидел объявление в газете. То самое, последнее, о котором… вот… ребята рассказывали, — повел Костомаров глазами и подбородком в сторону Ромы и Риммы. — Меня как будто ударило током. Кто-то, кого я еще не знал, предлагал мне снова обрести утраченное «я». Стать лучше и, может быть, даже лучше моего брата. Тогда для меня это было важно. А потом… — во взгляде Константина Костомарова промелькнула обида. — Потом я попал в Долину Скал.

— У меня такое чувство, что я вас уже где-то видел. Очень знакомое лицо… Гм- м-м… — мужчина в черном напряженно морщит лоб. — Вы давно интересуетесь эзотерикой?

— Недавно. Наверное, вы видели моего брата. Он экстрасенс.

— Вот как? — мужчина в черном смеется, и в его смехе почему-то отчетливо звенят разочарованные нотки. — Да, так обычно и бывает. Чаще экстрасенсорные способности развиты срезу у нескольких членов семьи. У кого-то больше, у кого- то — меньше…

— У меня не…

Мужчина в черном подносит палец к губам, как будто уже знает, что хочет сказать ему собеседник.

— Никогда не произносите ничего подобного вслух, чтобы не притянуть отрицательную энергию. Мы сами не знаем, как много в нас заложено. И… — мужчина несколько секунд интригует молчанием. — Конечно, я пока не могу сказать наверняка, но уже сейчас я вижу в вас большой потенциал. Скрытые экстрасенсорные способности. Конечно, их нужно развивать, И, возможно, уже через несколько месяцев вы сможете стать посвященным.

Несколько месяцев… Это казалось мне такой ерундой по сравнению с теми годами, когда я безуспешно пытался не отстать от своего брата. Оказалось, что научиться гипнозу и всем таким вещам совсем не сложно. Я, наконец, поверил в свои силы. А потом я узнал, что есть такой человек — бывший ученик Аникшина, который создал свой клуб «Третий глаз». И я решил последовать его примеру. Теперь ко мне сами начинали притягиваться люди, для которых я был идеалом. Мы ездили в Коктебейль на нудистские пляжи, медитировали в горах на Кавказе. В то время как у моего брата не было последователей. Он сам ученик какого-то безумного колдуна. Но все эти люди, которые верили каждому моему слову, не знали, что когда я снимаю белые одежды, я отправляюсь куда-нибудь в ночной клуб или в другое место для закрытых тусовок, где я просто могу оторваться.