Алан Глинн - Корпорация «Винтерленд»

Однако в защите Болджер оказался неутомим. И страстен. Как-то в понедельник утром в программе «Вопросы и ответы» на Ар-ти-и [29] RTE — ирландская общественная телерадиовещательная компания. один из гостей в студии затянул весьма предсказуемую песню про фаллический символизм высоких зданий. Вдруг Болджер оборвал его и заявил, что Ричмонд-Плаза не будет больно-то высокой, во всяком случае до мировых стандартов не дорастет. А даже если она станет одним из самых высоких зданий в Европе, что с того? Учитывая дерегулирование банков и рост новых сервисных экономик, Европе все равно придется взяться за ум и реформировать свои допотопные градостроительные нормы. И закончится все тем, что лет через десять такие города, как Франкфурт, Брюссель, Гаага и Берлин, станут похожи на американские и азиатские мегаполисы: Хьюстон, Куала-Лумпур… А нам дарован поистине уникальный шанс, сказал он и стукнул кулаком по столу, положить начало этому судьбоносному процессу — в нашей стране, в нашем городе, прямо сейчас…

Никогда — ни до, ни после — не говорил он столь убедительно.

За кулисами он тоже работал немало. Уговаривал, умасливал, пускал в ход обаяние, принимал на себя огонь — в общем, трудился в поте лица. И что он получает в благодарность за поддержку? С ним разговаривают как с гребаным подчиненным!

Болджер замечает своего пресс-секретаря Полу и одного из советников: оба подпирают колонну в приемной. Оба говорят по мобильным. Пола делает знак: подожди, подойду через секунду.

Он ждет.

Болджер знает Пэдди Нортона уже тысячу лет и обязан ему по самое не хочу. Непонятно, как бы сложилась его карьера без Пэдди. Но бывают моменты, когда он жалеет, что они вообще встретились.

Марк Гриффин подъезжает к круговой развязке и слышит:

— Итак, в прямом эфире из нашей парламентской студии… Ларри Болджер. — И руки сами впиваются в руль.

В обычной ситуации он тут же выключил бы радио, но на хвосте у него фура, перед носом — мясорубка Шеривальского разъезда, так что придется немного потерпеть.

— Да, Шон, это правда; в такие дни мне кажется: не зря…

Потом наступает тишина.

Он чувствует: руки просто одеревенели от напряжения.

Ох уж этот бархатистый, натренированный голос. Подобострастный и надменный одновременно. Как же он его бесит!

Марк съезжает с развязки.

Теперь от Болджера к тому же не скрыться. Настоящая напасть: Болджер в газетах, Болджер на радио, Болджер на телевидении.

Он смотрит в зеркало заднего вида, включает поворотник и перестраивается в левый ряд.

Пора бы уже привыкнуть: история-то не новая. В бизнес-школе Марк начинал психовать от одного только звука этого голоса или упоминания имени (а говорили в то время о Болджере не в пример меньше сегодняшнего). В этом состоянии он начинал вести себя неадекватно и даже депрессивно, разрушительно: сутками не вставал с постели, не мылся, допивался до чертиков, бесконечно спорил, причем со всеми — с девушкой, с преподавателями, с дядей Дезом.

Марк уходит с шоссе на следующем съезде. У него в Уэстбери встреча со строительным подрядчиком.

Теперь, конечно, многое переменилось. Он регулярно принимает душ, не пьет и не дерется. Когда ему попадается на глаза имя Ларри Болджера, он реагирует, но не сильнее, чем сейчас, — сдержанно и без фанатизма. К тому же теперь на нем лежит ответственность: клиенты, контракты, подчиненные — целых три штуки — сидят на полной ставке в шоу-румах в Ранеле.

Теперь все по-взрослому.

Даже слишком. Иногда Марку не верится, что это всерьез. Иногда ему кажется: наступит день, когда придет чиновник с папочкой, похлопает его так по плечу и вежливо сообщит, что-де ошибка вышла: его компания подлежит роспуску, а машина с домом — изъятию.

Перед светофором Марк на секунду прикрывает глаза. Открывает и фигачит кулаками по рулю.

Черт!

Ну вот, он не сдержался.

Черт, черт, черт!

Когда через двадцать минут он подъезжает к Уэстбери, звонит мобильник: подрядчик сообщает, что слегка задержится.

Марк одиноко коротает время в фойе отеля, размышляя о прелестях джин-тоника.

Что, если всего один, по-быстренькому?

Подходит официант, Марк откашливается и просит черный кофе.

Разворачивается и видит стол. На столе газета. Он хватает газету, подносит к глазам и тут же отбрасывает на соседний стол.

Молодого Ноэля отпевают на следующий день в 17:30. К этому моменту полиция уже раскрывает имя ушедшего, и история становится гвоздем выпуска «Ивнинг геральд»: заголовок первой полосы гласит «Две невероятные трагедии в одной семье». На четвертой полосе размещена статья «Два Ноэля». Когда ее читаешь, видишь, как пыжится газета, пытаясь связать две смерти, соединить две точки, прямо из штанов выскакивает, но не может, и в итоге две истории так и остаются двумя упрямо непересекающимися прямыми. Газета не может и другого: она не может напечатать слух, который облетел уже весь город, — слух о том, что старший Ноэль крепко выпил перед тем, как убраться в кювет.

Корреспондент криминальной хроники рисует подробный двухстраничный портрет молодого племянника. Известный в узких кругах как Ноэль Травкин за то, что марихуану ставил выше хэша, двадцатишестилетний деятель принадлежал к дублинской группировке, тесно связанной с голландскими поставщиками наркотиков. В числе других промыслов группировки — проституция, основанная на использовании труда иностранных граждан, и обширная контрафактная деятельность, включающая все: от DVD и софта до сумок «Гуччи» и футболок «Манчестер юнайтед».

Лидеру группировки Терри Стэку по прозвищу Электрик сорок два года; считается, что Ноэль Рафферти был в числе его главных помощников.

Обычно через несколько часов после бандитской разборки, говорится дальше, следователям уже известно, почему убили жертву и кто спустил курок, но здесь все в полном замешательстве. Источники сходятся в одном: зная Терри Стэка, можно не сомневаться — возмездие настигнет тех, кто это сделал.

Электрик, похоже, сильно недоволен и не заснет спокойно, пока не отыщет виновных.

«Геральд» превзошла самое себя: информация поистине исчерпывающа. В другой статье рассказывается, как полицейские оцепили паб, чтобы криминалисты смогли осмотреть место преступления. По словам ведущего расследование старшего инспектора Фрэнки Дигана, вслед за этим на место прибыл государственный патологоанатом, проведший предварительную судмедэкспертизу. После этого тело перевезли в городской морг для проведения полной процедуры вскрытия.

Отдельный очерк посвящен оружию, из которого был убит покойный, траектории пуль и характеру поражений. Здесь же читателям рассказывают о глубине ран, разрывах мышечных тканей и сосудов.