Татьяна Соломатина - Естественное убийство – 3. Виноватые

– Твоя мать – блудница, – обессилено прошептал Соколов младшему сынишке.

– Моя мать – блудница! – радостно заорал Жорыч и ускакал вверх по лестнице, на стройку. Ещё вчера он успел подружиться с добрым прорабом, который очень любил детей и знал, как с ними обращаться. У него было уже трое внуков.

– Папочка, а кто такая блудница? – спросила Даша.

– Ницца – это на юге Франции! – завопил Дарий. – Папа сегодня утром стоял на коленях перед раскрытым окном и говорил: «Боже, дай мне дом на юге Франции, в Ницце!» Я слышал!

Соколов моментально выбросил скуренный до фильтра бычок обратно в урну и, воровато оглянувшись, покраснел, схватил оставшихся детишек за руки и потащил их в номер.

– Я же не виноват, что уже не спал! – заявил Дарий усмехнувшемуся дворнику.

То, что не хватает Жорыча, Соколов сообразил часа через два, когда любезный прораб принёс ему в номер уснувшего малыша, довольно урчащего во сне.

– Папа, ты знаешь, что есть гвоздь, есть саморез, есть винтик, есть болт… – Жорыч долго сквозь счастливый сон продолжал ряд.

– А я хочу на Красную площадь! – заявил Дарий, прослушав лекцию младшего брата.

– А я хочу, чтобы папа почитал мне перед сном, как читает мне перед сном наша мать-блудница, – нежно прошелестела Даша. – Я очень скучаю по мамочке! – Она внезапно скривила лицо. – Надеюсь, ей там очень хорошо блуждается в Ницце!

И Даша расплакалась.

Соколов уже давно крепко спал на диване в обнимку с книгой про то, как стать счастливым. Ему снились приличные, причёсанные дети в матросских костюмчиках, тонкая, как веточка, жена, наливающая ему кофе из серебряного кофейника. Во сне Соколов был абсолютно, безмятежно счастлив, и ему совсем не хотелось возвращаться в бодрствующую реальность. Даже преследовать своих давних друзей он устал. Алёна – это бесконечные насмешки. Северный – это уже просто скептический молчаливый взгляд и полное игнорирование. Да и Леся… Нет, определённо – лучше не просыпаться! Во сне всё как-то куда более соответствует его, Сениным, чаяниям.

Но к полуночи Семён Петрович окончательно и бесповоротно выспался. Окинув мутным взором спящих где придётся детишек, он выскользнул за порог номера и запер дверь на ключ. Сок и печенье в мини-баре есть, за час-другой не пропадут. Даст бог – вообще не проснутся до утра!

На набережной было тихо и пустынно. И только кабаки сияли в темноте. Сеня посидел на скамье и зарулил в одну из рестораций – ту, что поближе к стоянке около аптеки. Оттуда по крайней мере не неслось оголтелой попсы.

В небольшом, очень хорошо обставленном зальчике был занят всего один стол. За ним сидела его давняя подруга Алёна Дмитриевна в окружении троих мужиков элегантного возраста. С одним из них Соловецкая очень яростно спорила, размахивая сигаретой. У второго вид был несколько виноватый. Третий смотрел на Алёну с тяжким восхищением. Так Сеня определил про себя этот взгляд. Один стул был пуст, на который Соколов, не дожидаясь приглашения, шлёпнулся.

– Позвольте! Вы кто, молодой человек? – холодно осведомился мужик с тяжким взглядом.

– Это мой друг Семён Петрович Соколов, – отрекомендовала Алёна, не дав Сене рта раскрыть. – Он даже хотел на мне жениться, когда ты внезапно исчез после того, как я сообщила тебе, что меня тошнит. Сеня, а это Алексей Константинович Тихонов. Некогда небезызвестный тебе Баритон. Тот самый, которого ты мрачно ненавидел. Молча, но мрачно. Потому что у тебя не было денег на розы, рестораны и гостиницы. У тебя не было – впрочем, и сейчас нет! – мощной выи и шрамов по всему телу, так украшающих мужчину. И кучи увлекательных историй для очарования малолетних дурочек у тебя тоже не было! Потому не ты меня обнимал, не ты меня целовал и не ты часами держал меня на руках, гладя мои ноги и рассказывая, какая я красивая. Что, правда, и не ты исчез из моей жизни без объяснения причин, не оставив ни адреса, ни телефона! [12]

Произнеся эту тираду, Соловецкая истерически расхохоталась. Баритон молчал. В его молчании чувствовалось тугое, зловещее удовлетворение. Это страшно напугало Соколова.

– А где Северный? – только и выдавил Сеня из себя.

– И всё-таки вы не правы! – сказал Алёне мужик, с которым она спорила до Сениного появления. – Я создаю рабочие места!

– Вы торгуете надеждой, а это самый грязный, самый низкий вид торговли! Ни один дельфин ещё не вылечил ребёнка от детского церебрального паралича. Сколько вы снимаете за один сеанс «поплавать с дельфинчиком»? И сколько вы платите врачам, вынужденным потворствовать вашему грязному бизнесу просто потому, что у них дома тоже дети и они тоже хотят есть? Сто долларов в месяц? Восемьсот гривен?

– Да пусть спасибо и за это скажут! Так бы вообще без работы сидели! А бизнес у меня не грязный, как вы изволили выразиться, а социально ответственный!

– Спасибо?! Вот как вы относитесь к врачам – спасибо за сто долларов в месяц?! Вам, ожиревшему мини-набобику из Винницкой области, который только и знает воровать и уходить от налогов! Вам, который хвастался мне пару часов назад, что он за бесценок скупает участки побережья, потому что тут все нищие и рады копейке. Вам, который подъезжает к этой набережной, полной бездомных несчастных собак, на машине, стоимости которой с лихвой хватило бы на постройку собачьего питомника со всеми необходимыми вольерами, кормами и ветврачами! Вам…

– Да что вы себе…

Мужик встал и… тут Баритон метнул в него очень короткий и очень выразительный взгляд. Мужик моментально сел на место и улыбнулся.

– Ой, да что это мы всё о делах да о делах! – елейно пропел он и налил всем, включая Сеню.

– Вот об этом я и говорю! – рявкнула Алёна. И тут же завопила на всю статусную харчевню: – Официант!

Выскочил хорошо одетый дяденька и подобострастно обратился к Алёне Дмитриевне:

– Вы что-то хотели?

– Да, дешёвой водки. И запишите на мой счёт.

– Для вас всё – за мой счёт.

– Это хозяин заведения, мой друг, – пояснил зачем-то Сене Баритон.

И Сене захотелось съёжиться и пропасть.

– А где всё-таки Северный? – ещё раз беспомощно попытался уточнить Семён Петрович.

– Всеволода Алексеевича вызвали по неотложному делу, – спокойно ответил Сене Баритон.

В этот момент в ресторацию вошёл Всеволод Алексеевич.

– Наша Алёна Дмитриевна способна совершить революцию в отдельно взятой стране! – приветливо сообщил Северному Баритон. – Вы не боитесь связать свою жизнь с такой женщиной? – И по-хозяйски положил руку на спинку стула, где сидела Алёна. – Слишком красивая, слишком рьяная. Полна неожиданностей.

– В нашем с вами возрасте, – Всеволод Алексеевич чуть нарочито шутовски подчеркнул местоимение, – Алексей Константинович, уже можно позволить себе не оглядываться.