Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье

Реджис говорил искренне, с полной уверенностью в своей честности. Эта завидная уверенность позволяет карманным ворам и домашним хозяйкам, лавочникам и министрам, знаменитым певцам и профессорам университетов прятать на чердаке памяти все совершенные ими крупные и мелкие бесчестные поступки и забывать о них легко и скоро, подумал Сантамария.

— Ну, а сколько этот поэт собирался заплатить вам, синьор Реджис?

— Что вы хотите этим сказать?

Сантамария поднял с пола проект Трессо и Кампаны и лист с разрешением на его осуществление.

— Я спросил, сколько он вам дал или пообещал, чтобы вы задержали этот проект.

Реджис посмотрел на него с горестным изумлением.

— Я думал, вы более возвышенный человек, комиссар. Но вижу, что ошибся и что вы тоже…

— Послушайте, Реджис, вы совершили серьезный должностной проступок. В течение года вы без всяких на то оснований задерживали проект Трессо и Кампаны. Это преступление, и оно может обернуться для вас несколькими годами тюрьмы. Мы с профессором Пеллегрини считаем, что вы пошли на это служебное преступление, чтобы ваш друг Гарроне смог навязать свой проект. — Сантамария повысил голос: — Что вам пообещал Гарроне в обмен?

Реджис сокрушенно покачал головой.

— Нет, на таком языке я не могу с вами разговаривать.

— Откуда Гарроне знал о существовании проекта Трессо и Кампаны? Вы ему об этом сказали?

— Да нет же, нет! — с упреком, точно он говорит с неразумным ребенком, сказал Реджис. — Однажды Гарроне зашел ко мне на службу и увидел этот проект, мне его только что принесли для визирования. Гарроне сразу загорелся желанием ознакомиться с ним. Он мне объяснил, что всегда, всю жизнь мечтал воплотить свои идеи в подобном грандиозном проекте…

— Больше он вам ничего не сказал?

— Ну, у него, знаете ли, были свои давние счеты с Трессо и Кампаной. Этот Трессо учился с ним вместе в университете, а потом, когда их интересы столкнулись, обошелся с моим другом довольно жестоко. Вот Гарроне и захотелось вставить ему палку в колеса. По-моему, это вполне простительная человеческая слабость.

— И палкой были вы?

— Я помог другу, — с достоинством ответил Реджис.

— Вы помогли ему также скопировать чужой проект.

— Скопировать, скопировать!.. Не будем клеветать на того, кто уже не в состоянии себя защитить. Гарроне значительно улучшил чужой проект, внес в него существенные, я бы даже сказал, гениальные изменения. Я вам это могу показать прямо на проекте. Ведь я тоже участвовал в создании окончательного варианта. И работали мы, если хотите знать, здесь, в моем доме.

— Гарроне надеялся, что его вариант будет принят?

— Да, у него были на это большие надежды. Переговоры с клиентом уже подходили к концу.

— Вы принимали участие в переговорах?

— Нет, Гарроне не хотел меня, так сказать, компрометировать. К тому же практическая сторона дела меня не касалась, да и не интересовала. Сделки меня никогда не привлекали.

— Вы ограничивались тем, что не давали разрешения на проект Трессо и Кампаны?

— Я ограничивался тем, что помогал другу.

Против этой брони преданности и благородных чувств лучшим оружием была вульгарность. Сантамария громко прищелкнул большим и средним пальцами.

— Бесплатно?

Реджис помрачнел.

— В любом случае я не взял бы ни лиры. Я порядочный человек.

— Так сколько же вам пообещал Гарроне, половину?

Наступила долгая пауза: истина, грубая, прозаичная, без прикрас, с трудом, но пробивала себе дорогу. Реджис угрюмо уставился в пол.

— Один-единственный раз, в самом начале, — пробормотал он, — Гарроне намекнул на мою долю награды, как он ее назвал. — Он поднял голову. — Но я сразу же оборвал его. Поверьте, я всегда презирал деньги.

— Однако вы знали, что речь идет о десятках миллионов лир?

Реджи£ мучительно, с тоской во взоре сжимал кулаки.

— Знали?

— Да… знал, Гарроне все время мне об этом говорил. Для него это стало прямо-таки идеей-фикс… Но, — добавил он с улыбкой, — я все-таки не верил.

— Тому, что речь шла о такой большой сумме?

— Нет, тому, что эти деньги, много там или мало, до такой степени нужны были Гарроне. О, не поймите меня превратно! Он бы их истратил в одну минуту, купил бы себе модные костюмы — он очень заботился о своей внешности, — отправился бы путешествовать, о чем давно мечтал. И все же я понял, что не это было для него главным. Для него важнее всего была возможность взять реванш у жизни, а не деньги сами по себе. Конечно, эти миллионы ему бы не помешали, они даже были ему необходимы. Но прежде всего он хотел вознаградить себя за унижения, которым его подвергали все: неискренние друзья, коллеги, эта свинья, его сестра…

Факты, нужно придерживаться только фактов, в растерянности подумал Сантамария. Реджис, он в этом теперь не сомневался, не был обычным чиновником-взяточником, договорившимся с Гарроне о дележе добычи. И из его не слишком связных объяснений Гарроне представал в более ясном свете, чем из рассказов, которые он слышал об архитекторе прежде. «Непристойный Гарроне», «золотой телефон», промелькнуло у него в голове.

— Резинку, — резко приказал он.

Реджис воспринял это как прямую угрозу и даже как приговор.

— Что вы сказали? — пролепетал он. — А! Да… да… — Он наклонился, отыскал на коврике у кровати резинку, поднял ее. — Вот она, доктор… разрешите… мне… дайте я сделаю… я привык.

Он свернул в трубку проект Трессо и Кампаны и разрешение, скрепил их резинкой. И пока он этим занимался, Сантамария смотрел на него и думал, что ночной бродяга вдруг вновь превратился в незаметного служащего, вечно склоненного над бумагами, обитателя подотдела 37/А. Его гордость человека, не понятого обществом и не подвластного законам, испарилась, в комнату вползла тень всемогущего Пеллегрини, и Реджис сдался на его милость. Реджис бережно положил свернутый в трубку проект на кровать.

— Если позволите… — сказал он, показав на винные пятна на своей рубашке. Он открыл трехстворчатый шкаф, также покрашенный в желтый цвет, и вынул из ящика чистую рубашку. Затем торопливо снял грязную рубаху и надел новую. Потом вынул пиджак в клетку, галстук, и Сантамария внезапно понял, что он покорно готовился последовать за ним в префектуру, а затем отправиться в тюрьму. Собирался так же методично, как каждое утро собирался на службу. Факты, держаться фактов, снова подумал Сантамария. Расследование велось по двум убийствам. О втором убийстве Реджис явно не знал вообще и не подозревал об истинных причинах первого. Он не сомневался, что Гарроне, этот «прирожденный игрок», «экспериментатор», был убит одним из безжалостных ночных бродяг. Что же касается коррупции, то говорить о ней в данном случае, вероятно, не приходится. Да, проект пролежал целый год без движения в одном из отделов. Но сколько документов и проектов в Италии застревает в бюрократических дебрях, и виновные, если только их находят, остаются безнаказанными. Реджис помог Гарроне из жалости, из «солидарности» с таким же нищим паразитом. Скорее всего, Гарроне спас его по время «битвы» или облавы… Но сделал это Реджис не ради миллионов. Миллионы Гарроне взял бы себе.