Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье

— Будем надеяться, — сказала она, бросив мрачный взгляд на плащ Массимо.

Федерико перехватил ее взгляд и усмехнулся.

— Вот именно!

— Что «вот именно»?

— Массимо явно забыл его намеренно, чтобы под этим предлогом вернуться сюда. Мне показалось, что он не жаждет остаться наедине со своим другом.

— Перестань! Ты что-нибудь знаешь?

— Я? Ровным счетом ничего. А вон и они.

Он помахал рукой Массимо, который как раз входил в кафе вместе с Лелло, и сразу поднялся.

— Значит, договорились? — переспросил он, стряхивая крошки с брюк. — И если хочешь сделать доброе дело, то отвези их на холм.

Почти все покупатели уже разошлись, и в толпе образовались зияющие пустоты, словно в нее угодили снаряды. На площади здесь и там валялись всевозможные вещи, что делало ее похожей на поле боя, в панике покинутое побежденными.

Но те, кто купили громоздкие вещи, возвращались, чтобы погрузить их на машины. Поэтому в переулках, прилегающих к площади, пешеходам стало передвигаться еще труднее, идти можно было только гуськом. Лелло оказался рядом с Бонетто, Анна Карла шла впереди, о чем-то оживленно болтая с Шейлой, а Массимо плелся сзади.

Лелло было приятно идти рядом с таким крупным ученым. С ним надо говорить о чем-нибудь очень серьезном, думал про себя Лелло, подыскивая достойную для уважаемого собеседника тему.

— Хочу поблагодарить вас за вчерашнюю лекцию, — начал Лелло. — Для меня, человека, который занимается совсем иными вещами, это было подлинным открытием. Я никогда не думал, что рыбная ловля… я хотел сказать, общечеловеческое значение рыбной ловли…

Американист Бонетто взглянул на него с недоумением.

— В каком смысле? — спросил он.

— Именно в том, который вы ей придаете. Конечно, не в буквальном. Как я уже говорил, я занимаюсь совсем иными проблемами, но мне кажется… Ну, хотя бы в символическом смысле? Как вы считаете?

— Возможно.

— Но я говорю о символике в ее современной трактовке. Я имею в виду не устаревшие частные или всеобщие аллегории. Вы не читали комментарий Маркетти к «Божественной комедии» Данте?

Бонетто отрицательно покачал головой.

— Собственно, я это лишь в качестве примера, — обескураженно пробормотал Лелло. — Я хотел только…

— Простите, одну минуту, — сказал Бонетто, остановившись и выудив из корзины маленького деревянного Пиноккио.

— Сто лир, — сказала владелица корзины. — Он совсем новый.

— Понятно, — сказал Бонетто, потеряв всякий интерес к игрушке.

— Либо возьмем Павезе. Я, собственно, литературой не занимаюсь, но…

— Простите, но чем вы занимаетесь? — спросил Бонетто, бросив деревянную куклу обратно в корзину.

— Пятьдесят, — поспешно сказала женщина.

— Феличе! Лелло! — звала их Шейла, размахивая рукой.

Вместе с Анной Карлой и Массимо она остановилась на перекрестке и, когда подошли американист Бонетто с Лелло, уже покупала «Скорбящую мадонну».

— But how much?

— И сколько же? — машинально перевел американист Бонетто.

Владелец лавки, старик в темном фартуке, боясь прогадать, никак не решался назвать цену.

— Very old. [13] Очень старинные (англ.). Все это, — он показал на остальные картины и почерневшие стенки лавки. — Very, very old. Старинные. Семнадцатого века. Comprendr? [14] Понимаете? (искаж. франц.) Сем-над-ца-то-го!

— Seventeenth century, — несмело перевел Лелло.

— But how much? — засмеялась Шейла.

— Сорок тысяч, — сказал старик. — Фортизаузенд.

Шейла снова посмотрела на картину.

— Красивая мадонна, — с улыбкой сказала она Анне Карле. Вынула из сумки кошелек, открыла его, повернулась к старику. — Две тысячи, согласны?

— Три, — сказал старик.

Шейла отрицательно покачала головой, протянула ему две тысячи лир и жестом велела завернуть картину в газету. Потом улыбнулась Лелло, который стоял, разинув рот от изумления.

— No seventeenth century, — невозмутимо объяснила она. — Rubbish.

— Какой там семнадцатый век, ерунда, — перевел американист Бонетто.

Лелло густо покраснел, и Анна Карла, заметив это, постаралась перевести разговор на другую тему.

— Ну, а что теперь будем делать? — спросила она. — Хотите еще немного побродить или пойдем обедать?

— Обедать, — сказала Шейла, снова взяв под руку Бонетто. — А потом Египетский.

Американист Бонетто несколько смущенно объяснил, что обещал после полудня сводить Шейлу в музей Египетского искусства. Но так как тамошнее собрание удивительных творений Древнего Египта едва ли не самое полное в Европе, они хотели бы быть в музее не позже трех часов.

— А, прекрасно! — воскликнула Анна Карла. Разумеется, она знала, что музей закрывается в два часа. Бонетто и сам это прекрасно знал. И сказала, что ей тоже в три надо уехать. — А вы не хотите с нами пообедать? — бросила она Массимо, словно невзначай.

Тот вопросительно посмотрел на Лелло.

— Вообще-то, — сказал Массимо, — мы с Лелло совсем мало побродили по рынку. Но уже поздно… Да и пообедать нам где-то надо. Так что…

Лелло угрюмо молчал.

— Тогда сделаем так, — торопливо сказала Анна Карла. — Вы еще немного погуляйте. Я тем временем подгоню сюда машину и позвоню домой, чтобы меня не ждали к обеду. А потом встретимся на этом же месте.

— Либо на Коттоленго, — предложил Бонетто. — Ведь Шейла еще не видела пьяцца Коттоленго.

— Хорошо, — сказала Анна Карла, посмотрев на часы. — Значит, в час на пьяцца Коттоленго?

— Да, — сказал Массимо, не глядя на Лелло.

Анна Карла ушла, после чего Шейла и американист направились к Коттоленго. Старик продавец вернулся в свою лавку.

Лелло с горькой усмешкой рассматривал законченные картины.

— Прости, — сказал он наконец, повернувшись к Массимо, — какая в этом была необходимость?

— В чем? — сухо спросил Массимо.

— Обедать вместе с ними, — ответил Лелло, ласково взяв Массимо под руку. — Ведь мы и минуты не побыли вдвоем.

Массимо ничего не ответил.

Главное — сохранять спокойствие, — подбодрил себя Лелло. Не будем делать из этого трагедии. Скорее всего, Массимо чем-нибудь расстроен, а может быть, всему виной погода. Он и сам утром проснулся в скверном настроении из-за резкой перемены погоды.

— Кстати, ты мне ничего еще не рассказал о твоей вчерашней поездке. Как там наша виллочка? — игривым тоном заговорил он.

— Ну, ремонт подвигается, — ответил Массимо, высвободив руку, чтобы переложить плащ.

— Вот как?

— Основные работы уже закончены. Но ты же знаешь, как всегда бывает с внутренней отделкой. То с одним задержка, то с другим.

— A-а, понятно, — протянул Лелло.

Он хотел было спросить, будет ли все-таки ремонт закончен к июню. Но почувствовал, что лучше не досаждать Массимо расспросами. Наверно, он из-за этих самых задержек и нервничает.