Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье

— Главное, чтобы были вода и свет. А если останется отделать стены или что-то там докрасить, то с этим на время можно смириться, не правда ли, Массимо?

— Что? А, конечно. Вода уже есть.

— Вода? — удивился Лелло.

— Да, а вот с электроустановкой дела неважные. Не мне тебе рассказывать, как это обычно происходит. Электрик сваливает вину на столяра, тот — на землемера, а землемер не торопится. В итоге работа стоит.

— Но разве в прошлый раз ты мне не говорил, что… — Лелло запнулся на полуслове. Помнится, Массимо ему говорил, что электрическая установка уже работает. Может, он ослышался или что-то спутал. Лелло остановился. — Впрочем, мне просто показалось… Кстати, о землемерах, — переменил он тему разговора. — Я вовсе не такой дурак, каким, видно, меня считают твои друзья…

Массимо засмотрелся на длинные ряды керамических блюд, по большей части разбитых, которые вперемешку с другой посудой лежали на длинном куске грубого полотна.

— Что?.. Какие друзья?

— Этот твой Бонетто.

— Да я с ним почти незнаком. Что он тебе такого сделал?

— Начнем с того, что я на его лекции чуть не подох с тоски. И потом, сколько в нем самодовольства, надменности. Слова нельзя сказать, чтобы он… В своей области он, возможно, и знаток, но, к примеру, в итальянской литературе совсем не разбирается.

— Не разбирается, совсем?..

— Да, совсем. Но что с тобой? Ты устал? Хочешь, вернемся к машине?

— Нет-нет. Я залюбовался этим керамическим блюдом. Красивое, не правда ли?

— Какое?

— Вон то, с желтовато-синим ободком. Шаль, что от него уцелела лишь половина.

— Да, жаль… И эта Шейла! Смотрела на меня, словно учитель на нерадивого ученика, как будто это я сказал, что та мадонна — семнадцатого века. Конечно, в живописи я не слишком хорошо разбираюсь, но отличить старинную картину от современной мазни все же в состоянии.

Они пошли дальше по быстро пустевшему переулку.

— Кстати, раз уж мы заговорили о землемерах. Помнишь мою гипотезу о причинах убийства Гарроне?

— О причинах чего?.. А, конечно!

— Так вот, это уже не просто гипотеза. Я провел расследование.

— Не может быть! — воскликнул Массимо.

— Нет, может, и нечего заранее смеяться. Не исключено, что в понедельник вы от изумления рты разинете — ты, супруги Ботта, Фольято и все остальные.

— Да? А почему именно в понедельник?

— Это пока секрет… Который час?

Он взглянул на часы и поморщился.

— Дойдем до пьяццетта и повернем обратно? Машину я у Арсенала поставил. Вон в том месте.

Он повернулся и замер.

— Что ты там увидел?

Лелло пожал плечами:

— Так, мне показалось… Словом, ерунда.

Они направились к пьяццетта.

— Ох! — воскликнул Лелло.

— Что это?

— Фонарь от старого фиакра. Идем. Уж его-то я не упущу.

Они перешли через улицу. Кривой и проржавевший фонарь валялся на земле рядом с прочим хламом. Лелло наклонился и поднял его.

— Оригинальный, правда? Надо будет лишь вставить стекло, покрыть черным лаком, и получится чудесная лампа. Верно?

Он повернулся к молодому парню в красной майке, который с мрачным видом курил сигарету, прислонившись к стене.

— Сколько? — спросил Лелло с таким видом, словно он интересуется лишь из чистого любопытства.

Парень что-то процедил сквозь зубы.

— Сколько? — недоверчиво переспросил Лелло.

— Десять тысяч, — сказал Массимо. — Отдай ему этот фонарь и пойдем.

Лелло насмешливо засмеялся и положил фонарь на прежнее место.

— Вы просто оговорились, не десять тысяч, а десять лир, не так ли? — пошутил он. — Ну назовите же настоящую цену!

Парень ленивой походкой подошел, взял фонарь и бросил его на груду хлама. Вернулся, снова прислонился к стене и закурил.

— Ну и наглец! — прохрипел Лелло.

— Брось, плюнь ты на этот фонарь, — сказал Массимо. — Зачем он тебе?!

Лелло позволил увести себя, но, пройдя несколько метров, обернулся и с яростью повторил:

— Ну и наг… — Не договорив, он вдруг остановился как вкопанный и впился глазами в грузовик, который стоял на перекрестке. — Он до сих пор не ушел!.. — с изумлением сказал он.

— Кто? — не понял Массимо.

— Мне и на этот раз не удалось хорошенько его разглядеть, но он явно за мной наблюдал, спрятавшись за грузовик.

— О ком ты говоришь?

— Невероятно! — прошептал Лелло. Еще раз взглянул на грузовик, груженный стульями, и повернулся к Массимо. — О Рино. Он со вчерашнего дня меня преследует.

— Рино?

— Да.

— Не может быть!

— Сегодня ты только и знаешь, что говоришь «не может быть», — сухо заметил Лелло. — Мне не до шуток. Представь себе, вчера вечером…

Они обошли безлюдную площадь и повернули назад.

— Где-то это даже трогательно, — сказал Лелло.

— Пожалуй.

— Но в то же время очень неприятно.

— Надо думать.

— Ты что, мне не веришь?

— Ты о чем?

— О том, что его внимание мне неприятно. По-моему, ты был бы рад, помирись мы с ним, ну признайся!

Массимо ничего не ответил.

Лелло судорожно сглотнул слюну:

— Прости, я пошутил. Но ты сегодня какой-то… чужой.

Массимо угрюмо молчал.

Лелло понял, что взял неверный тон. А главное, сейчас неподходящий момент для выяснения отношений.

— Я сегодня с утра сам почему-то нервничаю, — вздохнув, сказал он. — Может, это от резкой перемены погоды.

— Возможно.

— И потом, этот подонок! Заломить такую цену! Да ему этим фонарем голову мало разбить.

— Это уж точно.

Когда они снова проходили мимо, фонарь лежал на прежнем месте, но продавца не было — он накрыл лоток клеенкой и куда-то ушел.

— Прости, Массимо, но почему ты все-таки сказал: «Зачем он тебе?» Конечно, десяти тысяч он не стоит. Но если его подновить, он, мне кажется, будет выглядеть совсем неплохо.

— Да я и не спорю.

— Почему же тогда?..

— Что почему?

— Ты меня даже не слушаешь… Я говорю, почему же ты тогда сказал: «Зачем он тебе?»

— О боже! — вздохнул Массимо. — Не помню, разве я это говорил?

— Говорил, говорил. Так и сказал: «Зачем он тебе?»

— Ну хорошо. Наверно, я имел в виду, что он тебе не нужен. Куда ты его повесишь? В прихожей у тебя висит датская лампа в виде глобуса. А в коридоре…

— Но я хотел его купить не для себя.

— Прости, но откуда же я мог знать?

— Это для виллы в Монферрато.

— А-а!

— Ведь мы и собирались в «Балуне» выбрать что-нибудь для виллы. А ты об этом даже не вспомнил. Я сразу подумал, что этот фонарь словно создан для виллы в Монферрато. Его можно было бы повесить у входной двери.

— А, ну да.

— По-моему, тут нечего акать и нукать, — мрачно заметил Лелло.

Они снова дошли до перекрестка, перешли на другую сторону.

— Послушай, Лелло…

— Да? — придушенным голосом сказал Лелло.

— Боюсь, мы опаздываем…