Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье

— Если это так важно, вызывайте. Конечно, вы ему испортите весь субботний день, весьма благоприятный для продажи картин. А кроме того…

— Кроме того?

— Видите ли, он был очень смущен, бедняга. Ему будет неприятно, если клиенты узнают, что он посещает «Балун». Это может несколько повредить его репутации.

— Синьор Кампи! — вконец потеряв терпение, воскликнул Сантамария.

— Простите? Что я такого сказал? — изумился Кампи.

А что, если он в самом деле не понимает?

— Черт возьми, а о своей репутации вы не подумали? В каком вы предстанете свете?

— При чем здесь это? Я, кажется, никого еще не убивал.

У Сантамарии руки опустились. Кто знает, может, этот Кампи не притворяется?

— Синьор Кампи, я сейчас сам съезжу к Воллеро. Но прежде скажите мне вот что: в тот вечер, когда убили Гарроне, вы, выйдя от своих, направились прямо с виллы к Ривьере?

— Да. Я провел тот вечер с ним.

— Кто же теперь подтвердит ваше алиби на тот вечер? — сказал Сантамария.

Мальчуган осторожно открыл дверь гостиной, просунул голову, но встретился глазами с гневным взглядом матери. Он бегом бросился на кухню.

— Тетя пла-ачет! Тетя пла-ачет!

Сестренка подхватила его крик, и теперь шум в квартире стоял невероятный.

Золовка синьорины Фольято с полминуты притворялась, будто ничего не слышит, в надежде, что дети угомонятся. Но потом решительно встала, сказала «пардон» и пошла их утихомиривать. Из кухни донесся звук двух пощечин. Синьорина Фольято высморкалась.

— Простите, — сказала она полицейскому, который сидел на стуле и упорно глядел в окно на проспект Себастополи. — Никак не могу поверить. Он был такой милый, бедный Ривьера… Как подумаю, что еще вчера… Разрешите, я только приведу себя в порядок.

Полицейский ничего не ответил, но тоже поспешно встал и взглянул на часы.

В прихожей синьорина Фольято столкнулась с золовкой, которая как раз закрывала дверь кухни, откуда доносился отчаянный рев малышей.

— Мне надо съездить в префектуру, Марчелла. Извини, я и сегодня не смогу тебе помочь.

— Ничего не поделаешь, — ответила золовка, которая привезла синьорине Фольято своих детей, чтобы съездить в центр за покупками. — Скажи спасибо, что я задержалась, не то бы тебе тяжко пришлось с этими сорванцами. — Она слегка улыбнулась. — Отвезли бы их в префектуру вместе с тобой! Им бы это, кстати, не помешало, может, хоть немного бы угомонились.

— Не говори так! Несчастные дети. В каком ужасном мире им предстоит жить! — воскликнула синьорина Фольято.

По щекам у нее скатились две крупные слезы, она быстро пошла в ванную умыть лицо и причесаться.

Карабинер один раз уже прошел мимо Ботты, который сидел в плетеном кресле в саду перед своим домиком. Сейчас карабинер возвращался назад по утрамбованной дорожке. Он шел тяжелым, строевым шагом. Ботта снова наклонился над книгой, которую он вот уже час читал с превеликим напряжением. Это был очерк о проблемах власти в современном обществе. О книге было напечатано много хвалебных отзывов, но он сам ничего толком понять не мог.

Шум шагов затих, и Ботта, не подымая головы, бросил быстрый взгляд на дорогу. Карабинер остановился у соседнего домика, как две капли воды похожего на одиннадцать других домиков нового микрорайона «Долина грез». Все домики были с видом на небольшую рощу. Однако с фасада видны были лишь строящиеся дома да бензозаправочная колонка фирмы «Аджип», где карабинер оставил свой старый «фиат-600».

— Там никого нет! — крикнул Ботта карабинеру, который в нерешительности топтался перед домиком семейства Канавези. — Они вернутся позже.

Карабинер обернулся. Он взмок от пота, а его мундир цвета хаки был весь мятый. Как можно требовать от граждан уважения к полиции, если полицейские разгуливают в таком непрезентабельном виде?!

— А, спасибо, — ответил карабинер, — медленно направляясь к нему. Подойдя, он прислонился к одному из двух окрашенных в красный цвет колес, которые украшали ворота домика.

— Никак не могу разобраться в этом скопище одинаковых новых домов, — сказал он. — А вы знаете этих людей?

— Да, — ответил Ботта. — Они обычно возвращаются в восемь вечера. В крайнем случае вы их наверняка застанете завтра утром.

— Но живут-то они здесь?

— Нет, приезжают только на субботу и воскресенье. А что, дело срочное?

— Сам не знаю, — сказал карабинер, вытирая лицо носовым платком в квадратную клетку. — Похоже. Старшина велел мне отыскать этих Ботта и привезти в префектуру.

— Простите, — сказал Ботта, — но вы кого ищете? Канавези или Ботта?

— Ботта, Луиджи и Сильвану, «Долина грез».

Ботта положил книгу на столик рядом с бутылкой пива и поднялся, колени у него задрожали.

— Ботта — я. Мы с женой. Что случилось?

В глубине третьего, и последнего зала галереи, в левом углу была узкая и невысокая темная дверь орехового дерева, сильно изъеденная жучками-древоточцами… Дверь походила на стенной шкаф, и не случайно. Прежде она была составной частью гардероба в «стиле пьемонтского барокко», который Воллеро много лет назад по дешевке купил у одного крестьянина. Из створки этого гардероба он впоследствии и сделал дверь своего крохотного кабинета.

— Пройдите сюда, пожалуйста. Осторожнее, не ударьтесь головой!

Сантамария прошел вслед за хозяином в темную комнатушку, в которой стояло два стула, столик, заваленный бумагами, металлическая картотека и книжный шкаф, полный художественных репродукций и каталогов.

— Прошу вас, садитесь. Здесь нам будет спокойнее. — Он снова подошел к двери и крикнул племяннику, который помогал ему по субботам продавать картины.

— Ренцо! Кто бы ни спросил, меня нет.

В галерее было пусто, клиенты обычно приходили позже, часам к шести, если, конечно, вообще приходили.

— Вы уж потерпите, — заботливо сказал Воллеро. — Тут, правда, тесновато, но кабинет мне непременно нужен был, а с другой стороны, не мог же я ради этого пожертвовать целым залом.

— Разумеется.

— Вы снова относительно Гарроне? Есть какие-нибудь новости?

— И да и нет, — ответил Сантамария. Он вынул из кармана водительские права, открыл их, посмотрел и протянул синьору Воллеро. — Вы знаете этого человека?

Синьор Воллеро увидел фотографию молодого человека, блондина — лицо в стиле портретов Андреа дель Сарто, хотя нет, скорее в стиле Понтормо, Россо или даже школы Фонтенбло. Черты сильно размытые, неразборчивые, видимо, из-за низкого качества фотоотпечатка.

— Я его уже где-то видел, — пробормотал он, прищурившись и откинув назад голову. — Уверен, что видел. Если вы мне подскажете…

— Возможно, вы видели его сегодня утром в «Балуне».