Александра Маринина - Последний рассвет

Антон извлек довольно увесистую связку ключей.

– Эх, Ванька-ключник – злой разлучник, – засмеялся он. – На фига ж ты такую тяжесть с собой таскаешь? Ну давай, показывай, который из этих ключей от гаража.

– Вон тот, с белой точкой.

Замок грустно валялся на мокрой земле. Эксперт проверил ключ и кивнул.

– Этот.

– Зачем же ты, Гриша, дверь-то ломал, если у тебя ключи были? – поддел Дубинюка Антон.

В принципе он почти поверил этому громиле. В самом деле, какой резон взламывать дверь, если в кармане лежит ключ? Но уж очень забавным было наблюдать, как истово борется этот тяжеловес за правду: что мое – то мое, а чужого не возьму.

– Так не ломал я! – снова заволновался Григорий. – Я же так и хотел: пусть мужик проспится, ему уже достаточно страху, а потом начнет звать на помощь – его и освободят. Вот видите сами – освободили же.

– Ладно, ладно, верю, – успокоил его Антон. – Пока. Давай поближе подойдем, только внутрь не заходи, от двери показывай, как там и что было.

Внутри при направленном свете стали видны распиленные по цепи наручники: точнее, только одна их половина, так и оставшаяся прикрепленной к трубе и лежащая на полу. Здесь же, на полу, обнаружилась и ножовка. Эксперт аккуратно осмотрел находки и хмыкнул.

– Судя по всему, цепь распилили этой ножовкой. А вот где второй наручник – это вопрос. Должен был по идее остаться на руке у того, кто здесь сидел.

– А второй наручник на трупе, – заметила Рыженко вполголоса. – Гражданин Дубинюк, у вас есть ключи от наручников, которыми вы приковали гражданина Курмышова к трубе?

– А как же, – осклабился Дубинюк. – Это в другом кармане, справа. Маленькие такие.

– Ой, уж мы без тебя не разберемся, – невольно фыркнул один из оперативников, приехавший с группой. – А то мы наручников с ключами в глаза не видели.

– И зачем же ты, Гриша, цепь пилил, если у тебя ключи были? – не унимался Антон. – Вещь только попортил зазря.

И конечно же, Дубинюк снова взвился и с пеной у рта принялся повторять все то, что говорил раньше, чем изрядно позабавил Антона.

– А ножовка чья? Твоя?

– Хозяйская. Я когда гараж в аренду беру, смотрю, чтобы все было, что может пригодиться. Если чего нет – приношу. Но здесь все вроде было.

– И что же это, интересно, тебе может пригодиться? – прищурился незнакомый Антону оперативник. – Клещи пыточные? Или еще что? Тебе гаражи нужны как отстойник для угнанных машин или как место, чтобы трупы прятать?

Гриша крякнул и повернулся к Антону:

– Слышь, начальник, ты ему скажи, чтоб не трогал меня попусту. Я еще раз повторяю: что мое – то мое, а больше ни слова не скажу.

– Ладно, не кипятись, – примирительно произнес Сташис. – Скажи-ка лучше, где эта ножовка лежала? Мог Курмышов сам ее достать и цепь перепилить?

– Да прям! Она вон там лежала, на верстаке, где весь инструмент.

– Точно помнишь?

– Мамой клянусь, – твердо ответил Дубинюк. – Не сам он освободился, кто-то ему помог.

– Слушай, – Антон наморщил нос, принюхиваясь, – а почему здесь так воняет?

– Угадай с трех раз, – буркнул Гриша. – Ты что хотел, чтобы я ему судно по пять раз на день подносил? Как сидел на полу – так и сидел.

Понятно. Антон отошел от гаража на несколько шагов и осмотрелся. Попытался представить себе человека, которого в течение трех суток заставляли спать под действием сильного снотворного. Вот он начал приходить в себя, просыпаться, вот набрался сил для того, чтобы звать на помощь, вот кто-то его услышал, взломал дверь, перепилил цепь наручников и… Что было дальше? Этот спаситель вывел несчастного пленника наружу? Или оставил в гараже и ушел, мол, пусть сам теперь выбирается? Ну, допустим, так или иначе, но Курмышов вышел из своей «камеры». У него должна быть сильная слабость, головокружение. И ноги от трехсуточного пребывания тела в неудобном положении наверняка держали плохо. Куда он пошел в таком состоянии? Или присел на что-нибудь, чтобы подышать воздухом и немного прийти в себя? На что присел? Прямо на размокшую от дождей грязную землю? Или нашел что-нибудь?..

Правильно. Он нашел вот этот перевернутый ящик, самый обыкновенный ящик из деревянных планок, такие ящики используют в качестве тары. Курмышов присел на ящик и…

А вот что было дальше – Антон никак сообразить не мог. Нужно было протягивать нить между обессиленным, плохо себя чувствующим человеком с болтающимся на одной руке наручником, сидящим здесь на тарном деревянном ящике, и трупом этого же человека, обнаруженным в совсем другом месте, с рабочим пакетом огранки алмаза и нательным крестом, воткнутым в пакет.

Что произошло? Как? Почему?

– Надежда Игоревна! – Он подошел к следователю, составляющему протокол. – Пусть эксперт посмотрит ящик, я там нашел…

– Что за ящик? – нахмурилась Рыженко, не переставая записывать.

– Мне кажется, на нем могут быть следы, оставленные Курмышовым. Мне кажется, он должен был на нем сидеть.

Рыженко оторвалась от протокола, внимательно глянула на Сташиса и кивнула:

– Хорошо.

Осмотр гаража и прилегающей местности с одновременным допросом Дубинюка занял много времени, и на то, чтобы сделать что-то еще, ни у кого не оставалось ни сил, ни времени. Дубинюка с оперативниками погрузили в одну машину, следователь, эксперт-криминалист и Антон сели в другую.

– Завтра с утра давайте разделяйтесь, – устало проговорила Рыженко, – Дзюба пусть едет на дачу Дубинюка и проверяет его алиби, а ты с ребятами поработай здесь, поспрашивайте владельцев гаражей, видели ли они Дубинюка в течение нескольких дней, начиная с двадцать второго ноября, со дня исчезновения Курмышова, до ночи с воскресенья на понедельник, когда ювелира убили. Надо проверять каждое его слово. А то уж больно складно все получается: похитил он, снотворное давал он, а убил не он. Сомневаюсь я.

– Но зачем ему убивать ювелира? – удивился Антон. – Он же получил заказ только попугать. У него к ювелиру нет личного отношения.

– А этого мы с тобой не знаем, – возразила она. – Мы вон тоже думали, что между Панкрашиной и Курмышовым никакой связи нет, а что оказалось? Иногда такое всплывает, что иному фантасту в голову не придет. Ведь у Дубинюка была возможность разговаривать с ювелиром, мало ли каких общих знакомых они могли найти.

– Но Курмышов был на препаратах, он же спал.

– Засыпают-то не сразу, какое-то время проходит. Да и сам Дубинюк помнишь, что говорил? Заставил Курмышова проглотить горсть таблеток, и тот заснул минут через пятнадцать. И потом, судебные медики нам какой результат выдали? Что в крови обнаружен такой-то препарат в такой-то концентрации, и на момент исследования трупа эта концентрация была недостаточной для того, чтобы человек был без сознания или спал. Это все, что нам известно. А вот какой она была раньше? Действительно ли Курмышов все время находился без сознания? Или Дубинюк все-таки имел возможность с ним общаться?