Богумил Райнов - Ночные бульвары

Она снова остановилась, нагнулась и схватилась за лодыжки.

- Ох, ноженьки мои. Рассказывай, как же, что я о них позабуду. Горят, как огонь.

- Это плохо, - согласился Робер. - Но это лишь первая фаза. Потом вообще перестаешь их ощущать - и все в порядке.

- Не ври. Если говорить о ходьбе, так я ее знаю лучше тебя. Ноги свои я всегда ощущаю. И все хуже и хуже.

Он не возражал. Марианна снова зашагала и Робер с ней, думая, что сейчас действительно бы надо дать ей опереться ему на руку.

Они пересекли площадь "Сен-Филип-де-Рул", освещенную и пустую, и вошли на Рю-Ля-Буэси. Тут было темно, фонари бледным светом мерцали через один - лишь вдалеке блестела неоновая реклама "Нью-Йорк Геральд Трибьюн".

- Скажи что-нибудь, - подала голос Марианна.

- Что сказать?

- Неважно что.

- Ничего не приходит на ум. Голова у меня совершенно пуста.

- Признался наконец.

Он не отвечал и они вдвоем продолжали молча идти в темноте и тишине, в которой лишь эхом отдавались их медленные шаги.

На углу Елисейских Полей Марианна остановилась.

- Можешь подождать меня здесь.

- Согласен.

Она ушла и наверняка сейчас пойдет на Рю-Вашингтон, где торчат уличные женщины, или, может, в какое-нибудь из заведений по соседству, где женщины сидят за баром, и Робер спрашивал себя, отчего Марианна оставила его здесь, а не пошла с ним вместе, - теперь, после того, как она выговорилась, и ей уже все равно нечего больше скрывать. Но вопрос этот не слишком его занимал, и он продолжал ждать, ощущая свою голову действительно пустой, совсем пустой, хотя именно сейчас в ней все должно было бурлить и клокотать.

Ноги у него все еще болели болью первой фазы и он отошел в тень, достал свой платочек и сел на бордюр. Мог бы вздремнуть, пока не вернется Mарианна, однако сон прошел, и он лишь сидел так, без мыслей, сидел, кто знает сколько времени, пока до него неожиданно не дошло, что он сидит уже наверно с час и что Марианна давно уже должна была вернуться, и что, даже если бы она обошла все заведения на авеню, и даже по два раза их обошла, то все равно уже давно должна быть здесь.

Он встал, прошелся до угла и заглянул за него. Бульвар простирался необычайно пустой и бескрайне широкий, странный этой своей ярко освещенной пустотой, словно комната, в которой зажжены все лампы, но нет ни одной живой души. Витрины разных кафе то здесь, то там были еще освещены. По асфальту время от времени пролетала с недозволенной скоростью легковая машина. По тротуарам прогуливалось несколько запоздалых пар. Но Марианны не было.

"Бросила меня, - подумал Робер. - Не может быть, чтобы она все еще их обходила. Просто бросила меня."

Он пошел обратно, потом снова постелил платочек и сел. Куда идти! И какое имеет значение, пойдет он или будет ждать здесь, хотя и без смысла. Если ждать здесь, то есть еще один шанс из тысячи дождаться ее. Все же шанс, хотя и никакой.

- Вы пьяны или что?

Над Робером навис "флик" в ночной пелерине.

- Просто устал.

- Тротуары сделаны не для отдыха. Что будет, если все решат рассесться вдоль тротуара.

- Весело будет.

- Ах, мы еще и остроумны! Только, знаешь, сейчас не тот час, чтобы острить. Вставай!

Робер поднялся, не спеша подобрал платочек, встряхнул, бережно сложил и засунул в карман.

- Давай, пошевеливайся! А не то до участка - недалеко.

Робер все так же медленно зашагал по улице.

- Робер!

Он услышал за спиной торопливое щелканье каблучков и обернулся.

- Робер!

Это была Марианна.

- Наконец-то. И то в тот самый момент, когда я чуть было не нашел себе ночлег в участке.

- Раньше не могла. Той, которую я искала, нигде не было и пришлось идти аж на Ваграм увидеться с другой, а ее тоже не было и пришлось ее ждать, и все это ради одной такой мелочи, из-за которой никто не дает комнаты в гостинице.

- Хорошо, хорошо, - пробормотал Робер. - Не имеет значения.

- Сигарету хочешь?

Робер молча взял из пачки одну сигарету. Они снова вышли на авеню, не потому что там было что делать, а так, не думая, - может быть, просто привлеченные светом, - и отправились к "Обелиску", - может быть, просто потому, что вниз идти легче, чем наверх.

Марианна еще немного поговорила о своей неудаче, но Робер ничего не отвечал, и она скоро тоже замолкла, и они оба шли так, едва-едва, каждый со своими мыслями или со своей пустотой.

- Дальше вниз? - спросила Мaрианна, когда они дошли до "Руи-Пуан".

Робер только пожал плечами.

Здесь уже не было витрин и на бульваре стало темнее, а налетавший с Сены ветер шелестел в ветвистых черных деревьях и колыхал свет и тени по аллее.

- Ты и правда совсем онемел.

- Не могу разогнать сон. Пока тебя ждал, уснул.

- Дело не во сне. У тебя просто пропал аппетит к разговорам. И сказать тебе, с каких пор?

Он не проявил любопытства.

- С тех пор, как я сказала тебе кое-что из того, что тебе так не терпелось услышать.

Он не возражал.

- Потому что ты напрасно пытаешься разыгрывать циника, Робер. Ты провинциальный мещанин и мораль твоя сейчас шокирована, и ты наверняка спрашиваешь себя, должен ли ты даже в таком положении, в каком сейчас оказался, идти рядом с женщиной, так погрязшей в пороке, как я.

- А, ну да. Именно над этими вопросами я и ломаю себе голову. Поэтому и ждал тебя два часа на тротуаре.

- Брось. Я тебя вижу насквозь.

- Допускаю. Только ничего ты не понимаешь. Я не говорю, что история твоя доставила мне бескрайнюю радость. Она действительно была для меня подлым ударом, твоя история...

- Я так и знала.

- ... но не потому что мораль моя шокирована. Если хочешь знать правду, то должен тебе сказать, что ожидал услышать кое-что и похуже. Что ты меняла их по пять раз в день в какой-нибудь из тех грязных гостиниц возле "Мадлены" или еще где-нибудь.

- Стой, - прервала его Марианна. - Я больше не могу. Давай сядем...

Она рухнула на скамейку у аллеи и простонала.

- Положи ноги на сиденье, - сказал Робер. - Обопрись спиной мне о спину и расслабься.

Они посидели так, привалившись спина к спине, и Робер ощущал всем своим существом ее усталое дыхание, ее пульсирующее тело - тело уличной женщины, но теплое и живое среди мрака и одиночества ночи.

- Дай сигарету.

Марианна подала ему пачку через плечо.

- Значит, ты должен быть доволен, что не слышал самого худшего?

- Должен быть, но вот на' тебе, не доволен. Только не потому, что столкнулся с женщиной, которая шокировала мою мораль, а потому что женщина эта оказалась в точности того же качества, что и я, - испорченная и испачканная точь-в-точь, как я сам.

- Что? Уж не занимался ли и ты этим ремеслом?

- Почти.

- Нет, ну ты не станешь меня убеждать, что ты - один из "теть".

Он рассмеялся кратким невеселым смехом.

- Это не единственный способ. Человек не обязательно продает себя мужчине. Женщины-клиентки тоже попадаются.