Фридрих Незнанский - Опасное решение

– Хорошо. Филя, а не опасно?

– Нет, все под контролем, – он улыбнулся, и они с Турецким перешли на кухню, плотно закрыли дверь и затянули окно старенькой шторой. – Ну? – спросил Филипп, садясь.

– Давай, тебе и карты… – Александр Борисович положил мобильник и стянул с рук перчатки, передал Филиппу.

Агеев, посмотрел хитро на коллегу и сказал в трубку сердитым, хриплым от злобы голосом какую-то фразу – по-чеченски. Сделал паузу, передохнул и с сильным акцентом сказал уже по-русски:

– Слушай, генерал, все сделали, что сказал. Все горит, он – там, мы сваливаем. Помни! Не смей соврать!.. – и отключил телефон вообще. Даже сим-карту вынул и аккуратно уложил все это в целлофановый пакет, который нашел на полке.

– Ты уверен, что клюнет? – с надеждой спросил Турецкий.

– А как же!.. Ух, и горит… Наверное, и в этом есть свой основательный плюс.

– Какой?

– Саня, неужели неясно? Да теперь же у Вячеслава Ивановича нет пути назад, только – под венец! А Дусе больше некуда возвращаться, он не сможет ведь выгнать ее на улицу – погорелую свою. Так что, несмотря на урода родственника, у них теперь одна судьба…

– Знаешь, Филипп Кузьмич, я с каждой минутой уважаю тебе все больше и больше. Ты даже в полном дерьме умеешь увидеть синий цветочек радости. Пистолет и документы спрячь, а куртку я возьму, Зина постирает.

– Погоди, я думаю, на этом не кончилось. Уверен, еще сегодня или завтра рано утром примчится генерал, чтобы лично удостовериться. Можешь вынимать босса из объятий подруги и докладывать, что с минуты на минуту или с часу на час последует сердечное соболезнование из Астрахани по поводу горькой и безвременной утраты. Надо сделать так, чтобы московское горе тоже было искренним, но сюда ехать никому нельзя. Пусть теперь сам генерал отправляет в Москву «славные останки». Но, вообще, был бы полный абзац, если бы генерала с гробом встретили бы на вокзале Вячеслав Иванович в обнимку с Дусенькой – с одной стороны, и с тобой – с другой! Но это – хрупкая и недоступная мечта студента. Однако посоветуй им там, тем не менее. Вдруг пройдет?

– Ну да, а еще краше, если там же будет выстроен и почетный эскорт из парней ОМОНа. Нет, Филя, не дадут нам минуты торжества и славы… Погоди, а как же моя машина?

– Да чего ты волнуешься? Сгорела, поди. Ничего, генерал объяснит на фирме, что случились форс-мажорные обстоятельства. Вячеслав ему подскажет такую идею. Не станет же шурин его вешать расходы на несчастную вдову некоего Турецкого?

– А кто его знает?

– Сейчас спрошу. – Филя вышел из кухни, а вернувшись, кивнул: – Нет ее больше. Леночка видела, как она пылала синим пламенем. Красиво, говорит, никогда не видела, как машины горят. Но – страшно. Короче, ты – спать? Как всегда, на сеновале?

– А что нам еще остается?

– Вячеславу срочно позвони. А ехать-то тебе придется поездом. Багаж такой, сам понимаешь.

– Так ты разве не вернешься со мной? Ах, ну да… понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, Александр Борисович. Но, тем не менее, у меня к тебе… к вам убедительная просьба. Комадировочку-то продлите уж – за подвиги. А если жадные такие, продлите за свой счет. Но не это главное. Я лично тебя прошу помочь. У меня в квартире переставьте входной замок. Лучше секретку. А ключи держите у себя, вернусь – отдадите, ладно?

– Ты серьезно? – удивился все-таки Турецкий.

– Более чем… Нельзя бросать людей в беде… Очень хороших. Опять же – может, судьба?

– Но ведь бывало уже? И чем каждый раз кончалось? Не учит?

– Не-а… Так и помру неучем… А между прочим, поимейте в виду, что возле обгоревшего до неузнаваемости трупа эксперт найдет нож – чеченского происхождения. Это вам – на всякий случай. А ты сам помолчи, тебя нет. Пусть один генерал вздохнет облегченно…

– Филя, дружище, я все понимаю, но и ты меня пойми… Я, как тебе известно, в силу разных обстоятельств, даже вынужден иной раз нарушать «букву закона», но проклятый-то «законник» во мне сидит… Как станем объяснять? Это ж – не несчастный случай.

– И в этом – все твои сомнения? Мне бы ваши заботы, господин учитель! Помнишь? Катька – из третьего – забеременела, Варька – из пятого – делает аборт, а вы мне – сколько будет шестью семь? Совести у вас нет, господин учитель!.. Ну, во-первых, не я на него, а он на меня напал. С ножом. Самозащита. А тут, слышу – треск! Дом горит! Ну, я в окно и сиганул, так испугался. Что ж его, на себе тащить надо было?.. Еще есть вопросы?

– А я что делал?

– А ты еще вчера вечером выехал в Волгоград, частника поймал. А меня попросил сдать машину в фирму проката. Увы! Форс-мажор!

– И что я делал в Волгограде? Нужны ж билеты!

– Саня, ты – как маленький. Ночевал у моего фронтового друга, еще по Афгану, запиши адрес, а я ему позвоню. А потом целый день бродил по Мамаеву кургану и другим героическим городским примечательностям. Набирался впечатлений и запасался достойными аргументами для патриотического воспитания дочери, которой почему-то больше нравятся порядки в Кембриджском колледже, чем в общеобразовательной школе, номер – не помню, в твоем районе, напротив твоего же дома, ну, там, где мы с тобой недавно «паковали» братву милого дяди Вахтанга. Еще вопросы?.. Зря беспокоишься, я уверен, до таких вопросов дело не дойдет. А мое алиби – спит в соседней комнате, весь перепуганный и грязный, я примчался, когда там уже все горело. Боссу звони!

Турецкий вынул мобильник, но вызвал другого абонента:

– Зина, ты где? Только тихо.

– О Господи! А я уж испугалась…

– Беги домой, я сейчас подойду.

Вторым был Грязнов.

– Славка, операция достигла апофеоза. «Дуся» пылает вовсю, унося к Аллаху его крутого приверженца. Один генерал, вероятнее всего, ожидается в скором времени. Чтобы удостовериться и пролить слезы огорчения по твоему мобильному номеру. Готовься со всей серьезностью и глубокой печалью. А я, наверное, попытаюсь сейчас поймать попутку до Волгограда. И оттуда – домой.

– Все сказал? – голос Грязнова был непонятно возбужден.

– Детали доложит утром Филипп.

– Тогда слушай. Мне буквально пять минут назад звонила мадам Егоркина, она в полной истерике. Им сообщили коллеги из Астрахани, что… ну да, уже вчера, где-то около десяти вечера или чуть позже, погибла их дочь Людмила. Якобы несчастный случай. Но соседка показала, что из квартиры покойной выскочил генерал – китель и руки были в крови. Он наорал на эту соседку и почему-то приказал именно ей вызвать «скорую» и милицию, а еще сказал, чтоб опера не беспокоились, он сам приедет и даст показания, что это был несчастный случай. Смерть по неосторожности. Плита там какая-то мраморная оказалась не на месте и подвернулась под голову. Что скажешь?

Турецкий молчал. Филя уставился на него тревожным взглядом.