Шарлотта Армстронг - Утром, в день святого Патрика. Десять нитей

Предложение Брауна было принято. В кабину первой вошла светловолосая Натали Максуэлл — изящная, богатая, уверенная в себе, но… словно онемевшая. («Может, ее напичкали каким-нибудь одурманивающим снадобьем?» — спросил себя Митч.) Джулиус Максуэлл уселся рядом с ней, полицейский и Митч — напротив.

Браун вовсе не был в таком веселом настроении, как могло казаться. Он не показывал виду, не терял самообладание. Он принялся мысленно изучать своего противника. Джулиус Максуэлл, преуспевающий делец пиратского типа, жестокий и наглый, орудующий деньгами, как дубиной. Он собирается по меньшей мере поставить его, Митча Брауна, в глупое положение… Да, но как же с убийством?

Митч почувствовал, что вновь становится самим собой.

— Не желаете ли заказать что-нибудь? — мягко спросил он у женщины. — Может быть, виски?

— Я не пью, — надменно ответила Натали, опуская ресницы и проводя кончиком языка по губам.

Задумчиво глядя на нее, Митч Браун машинально проделал то же самое.

— Нам сейчас не до виски, — вмешался Максуэлл, которому явно было тесно в кабине. — Вернемся к делу. Этот молодой человек, кто бы он ни был, встретил мою жену в ресторане и узнал в ней женщину, о которой писали газеты в связи с убийством Карлайла. Зная, что я человек состоятельный, он решил прибегнуть к шантажу, рассчитывая, что во избежание неприятностей я что-нибудь ему заплачу. Решил воспользоваться случаем! — добавил он с гнусной ухмылкой. — Я его понимаю.

— Сомневаюсь, — спокойно ответил Митч.

— Послушайте, лейтенант Принс! — крикнул Максуэлл. — Я могу привлечь этого типа к ответственности?

— У вас нет доказательств, что он занимался вымогательством, — мрачно пробормотал полицейский. — Вот если бы вы дали ему деньги при свидетелях…

— Он не смог бы этого сделать, — сказал Митч, — по той простой причине, что я и не помышлял ни о каких деньгах.

Полицейский устало закрыл глаза, а когда снова открыл их, стало ясно, что он пока никому и ничему здесь не верит.

— Давайте-ка разберемся еще раз, — сказал он наконец. — Мистер Максуэлл, вы говорите…

— Я говорю, что в тот вечер и в ту ночь жена была дома — это подтверждают мои слуги, это известно полиции. Следовательно, этот человек — лжец. Из каких побуждений — вопрос другой. Во всяком случае, никто и ничто не подтверждает тех побасенок, которыми он нас кормит. Бармен уже уличил его. Чего стоит одно утверждение этого человека, будто он шесть недель не брал в руки газет! Можете судить, чего стоят его фантазии…

Лейтенант молча выслушал Максуэлла и повернулся к Митчу.

— А вы говорите…

— А я говорю, что семнадцатого марта улетел в Нью-Йорк, где присутствовал на репетициях моей пьесы и на ее премьере.

— Писателишка! — презрительно пробурчал Максуэлл.

— Драматург, — поправил Митч. — Вам, наверно, даже невдомек, что такое драматург. Прежде всего это человек, пытающийся постичь душу других людей. Как ни странно, даже таких, как вы. — Митч перегнулся через стол. — Вы наглый пират. Вы награбили состояние и возомнили, что за деньги можно купить все… Хотите, я изложу вам свою версию убийства Карлайла?

По лицу Джулиуса Максуэлла промелькнула издевательская усмешка, но Натали — Митч сразу заметил это — явно насторожилась.

— Ваша жена приехала в Лос-Анджелес и застрелила своего бывшего мужа, — жестко отчеканил он. У Натали даже ресницы не дрогнули, но это только подхлестнуло натренированное долгой работой воображение драматурга. — Так вот. Возможно, от пережитых волнений Натали стало плохо, а возможно, ее уже мучило раскаяние, — как бы то ни было, она решила найти успокоение в вине. (Теперь Натали не спускала глаз с Митча). Ну, а потом она проснулась у меня, бросилась к своей машине — она у нее была — и прикатила домой… Что еще ей оставалось делать? — как бы размышляя вслух, продолжал Митч. — Она совершила преступление, и кто-то должен был помочь ей выпутаться. — (Ага! Натали затаила дыхание?)

— Кто же мог ей помочь? — в упор спросил Митч. — Вы, Максуэлл! Почему? Объясняю и это. Вы не тот человек, который позволит, чтобы его жена была осуждена за убийство. По вашему мнению, она совершила всего лишь непростительную глупость. Возможно, вы даже пожурили ее, но тут же утешили, заявив, что беспокоиться нечего, потому что она ваша жена и вы все уладите. Деньги! За деньги можно купить все. А ей остается только поступать так, как скажете вы, а потом все забыть… — Помолчав, Митч тихо спросил: — Неужели вы думали, что она сможет забыть это?

Никто не пошевелился. Митч продолжал:

— Затем вы развернули бурную деятельность, подкупили своих слуг, подкупили бармена Тоби. Но тут выяснилось, что есть еще один человек, который может разрушить алиби вашей жены. И этот человек к тому же драматург. Да, вы интересовались моей особой. Вы прекрасно знали, где я и что я делаю, и выяснили даже, в какой день и час я возвращаюсь в Лос-Анджелес.

— Чушь! — вмешался лейтенант Принс. — Вы говорите, что он подкупил всех. Почему же он не подкупил вас?

Митч сумрачно посмотрел на полицейского.

— Да потому, что я действительно не читал газет и ничего не знал об убийстве. Как же он мог подкупить меня? Он просто решил, что я ненормальный. Кто же в здравом уме по полтора месяца не читает газет? Взвесив все это, он тут же придумал вариант с шантажом.

Кто-то из ваших людей вел за мной наблюдение, а вы с Натали тем временем торчали где-нибудь поблизости, — продолжал Митч, обращаясь к Максуэллу, и, заметив, что полицейский пожал плечами, быстро добавил: — Иначе как могло получиться, что в день возвращения в Лос-Анджелес я наталкиваюсь на Натали, одетую, кстати, совершенно так же, как в тот вечер?

— А кто может подтвердить, что она одета так же? — невозмутимо спросил Максуэлл.

— В ресторан, — заявил Митч, — она зашла одна…

— Я задержался, чтобы позвонить по телефону, — снова перебил его Максуэлл.

— Одна, — настойчиво повторил Митч, не обращая внимания на замечание Максуэлла. — А почему? Потому, что ей нужно было привлечь мое внимание, подтолкнуть на разговор с ней. Тот же самый костюм потребовался, чтобы я узнал ее. Потом она делает вид, будто совершенно не знает меня, и в игру включается Максуэлл. Подкупив нескольких человек, вы, Максуэлл, решили, что ваша позиция неуязвима, и попытались представить меня шантажистом. «Браун — писатель, — рассуждали вы, — стало быть, сумасшедший». Чтобы дискредитировать меня, вы и разыграли сцену в ресторане и заранее обеспечили свидетеля — вот этого полицейского.

— Но зачем? — глухо пробурчал лейтенант.

— Что «зачем»? — удивился Митч.

— Зачем нужно было все это придумывать да еще и меня приплетать?

— Очень просто. Что, если бы я все-таки прочитал газеты и узнал по фотоснимкам его жену? Что, если бы я пришел к вам в полицию и заявил обо всем, что знаю? Кем бы я тогда был? Порядочным гражданином, выполнившим свой долг. Не так ли? А теперь, после инсценировки, которую устроил Максуэлл в ресторане, все выглядит так, будто я пришел к ним, чтобы воспользоваться удобным моментом. А он, Максуэлл, как порядочный гражданин, обратился к вам.