Александр Шкляревский - Русский Тичборн

Над Петропавловкой солнце начало спускаться все ниже и ниже. День совершенно смеркался. В поле была глубокая, невозмутимая тишина. Дорога, извивавшаяся змееобразно черною лентою, была безлюдна. От знакомого леса веяло прохладой; дальше в лесу было еще прохладнее и темнее. Синева неба едва просвечивала сквозь ветви неподвижных сосен. Все птицы улеглись на покой. На берегу озера раздавался дружный храп двух спящих; это были Ксенофонт Долгополов и Степан Пархоменко. Около них валялись опорожненные жестяные солдатские манерки, вмещавшие в себе каждая не менее кварты [51] Кварта — мера жидкости — восьмая или десятая часть ведра. водки. Наговорившись и подложив под головы котомки, приятели заснули богатырским сном, позабыв все свои тревоги. Сон их длился чрезвычайно долго. Но вот среди ночи один из них, взяв сильнейшую носовую ноту, чихнул и проснулся. Быстро поднявшись, он испуганно-изумленным взглядом оглянулся вокруг, как бы припоминая, где он и как сюда зашел, провел рукою по лбу и лицу, перекрестился и стал искать в карманах кисет с табаком и трубку. Товарищ его продолжал храпеть. Блеснул огонек, трубка задымилась, и разнесся пронзительный запах махорки. Но скоро, нечувствительно для проснувшегося, трубка выпала из рук его, и он погрузился в какую-то тревожную думу, потому что по временам он стал вздрагивать и бросать на спавшего дикие, боязливые взгляды… Внутри его, заметно было, происходила страшная борьба… Словно ужаленный змеею, он вдруг вскочил со своего места, крикнул товарищу: «Вставай, ради Бога!», чего тот не слышал, и бросился к озеру освежить холодной водою свою пылающую голову. Напрасно! Холодный рассудок, вероятно, признал за необходимость исполнить то, что пришло ему на мысль в его разгоряченном состоянии… Освежившись и неподвижно постояв несколько минут на берегу озера с закрытым руками лицом, приводя в порядок свои мысли, мужчина сделал энергический жест руками и, осторожно переступая с ноги на ногу, подкрался к своей котомке, вынул из нее солдатский отточенный с обеих сторон тесак, на коленах подполз с ним к спящему и вдруг широким размахом руки погрузил в грудь ему оружие почти до рукоятки. Спящий успел только широко раскрыть глаза, оставшиеся неподвижными, и издать что-то дикое, почти нечеловеческое, среднее между криком, стоном и вздохом. Затем убийца с непонятным остервенением стал наносить своей жертве бесчисленное количество ран, изрубил все лицо до неузнаваемости и бросил труп в озеро… Остальную часть ночи он провел, расхаживая по берегу и в лесу, ища чего-то… На рассвете убийца привалил к тому месту, где он сбросил в озеро труп, нашел огромный камень, развязал обе котомки, рассортировал вещи и, раздевшись, спустился в озеро за трупом. Вытащив мертвое тело, он прочно привязал его толстыми ремнями, вместе с котомкой ненужных вещей, к камню, внимательно осмотрел озеро и, заметив в одном месте крутящийся омут, бросил в него всю эту тяжесть, которая с шумом шарахнулась с крутого берега, образовав множество широко расходящихся кругов. «Вечная память!» — проговорил убийца с тяжелым вздохом. После этого он истребил на берегу все следы страшного происшествия, взвалил себе котомку на плечи и, перекрестившись на озеро, вышел из леса по направлению к дороге в Б…

Убийцею, по всей вероятности, был Долгополов, с целью назваться Пархоменкой и завладеть его документами, но им же мог быть также и Пархоменко, знавший, что у Долгополова есть десять тысяч денег…

В тот же день к священнику Б-ской Воздвиженской церкви, отцу Николаю Богоявленскому, шестидесятисемилетнему старику, явился бравый отставной вахмистр с просьбой отслужить панихиду по умершим родителям и родным и молебен.

— Ты откуда же? — спросил священник.

— Вашего прихода. Из села Петропавловки. Максима Сидорова Пархоменки сын, если изволите помнить, ваша милость…

— Максима Пархоменки? Как же, как же! Славный был человек… Так ты его сын? Стой, а не знал я тебя мальцом?

— Изволили крестить и напутствовать, когда поступал в рекруты.

— Так-так. А как тебя звать?

— Степан-с.

— Да, Степан. Теперь и я тебя вспомнил. Ты еще мне от батьки раз колоду пчел привез.

— Точно так-с, ваше преподобие.

— Хочешь Богу помолиться и помянуть родителей. Хорошо, хорошо, доброе дело. Что же, застал кого из родных?

— Никого-с. Все попримерли. Сестра Оксана сгорела, как Бог напустил пожар на Петропавловку, муж ее умер, другая сестра померла недавно в девушках.

— Да ты бы спросил Грицка Карленку, Моисея Прицупенка, Прокопа Лемешку. Они тебе сватами доводятся. А может, маленькими играли вместе. Мужики славные, только после пожара в бедности.

— Горе взяло, что своих не застал…

И Пархоменко утер слезу.

— Жалко и жалко, — продолжал отец Николай. — Что же ты теперь намерен делать?

— Думаю искать места. От полевых работ отвык. Куда-нибудь надо поступить сторожем. Если бы ваша милость поспособствовали…

— Ты пьешь?

— Самую малость. В полку нельзя: был вахмистром…

— Хорошо. Ты знаешь гнилушинского помещика Григория Дмитриевича Перецепина?

— Припоминаю-с.

— В семи верстах от Петропавловки.

— Как не знать!

— У него есть место при кошарах. Если хочешь, я ему отрекомендую тебя. Мы с ним большие благоприятели.

— Явите божескую милость. Деньжат у меня немного, всего рублей сто, спасибо, надавали в полку господа офицеры, — боюсь, что, не осмотревшись начать торговать, проторгуешься.

Отец Николай сдержал свое слово; отслужив панихиду и молебен, он дал Пархоменке письмо к Григорию Дмитриевичу Перецепину, который и принял его в услужение. Остальная жизнь Пархоменка до того времени, пока случайно встретившийся с ним Митрофан Александрович Масоедов не признал в нем своего беглого камердинера Ксенофонта Долгополова, частью известна из рассказов о нем Масоедову Григория Дмитриевича Перецепина.

«Будь деньги — и родных, и знакомых всегда найдешь», — говорит пословица… Бедно одетый отставной солдат Пархоменко, явившись в Петропавловку, ни души не встретил в ней знакомой. Когда же он в этой местности пообжился и у него увидели деньги, то родных и друзей стала тьма! Нашлись сватья, троюродные и четвероюродные братья, дяди, племянники и сверстники по детским играм. Так, Прицупенко вспомнил, как они крали у деда Зозули яблоки, Лемешка — как он однажды чуть-чуть не утопил в пруду Пархоменку, Карленко — как они вмести ездили на собаках, и так далее… Воспоминаний явилось очень много. Проживая в Б., Пархоменко весьма часто навещал Петропавловку, вышедши в чистую отставку, женился на дочери тамошнего старшины [52] Старшина — имеется в виду волостной старшина — должностное лицо крестьянского общественного управления. , молодой восемнадцатилетней девушке, постоянно угощал своих родных и знакомых и помогал им в нужде. Все эти лица грудью стояли за Пархоменка при даче своих показаний по делу его с Масоедовым.