Глеб Раздольнов - Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !

Сверху - транспортные магистрали, вертолетные площадки, монорельсовые дороги. Кольцо напичкано электроникой, в нем разместились службы слежения и контроля за окрестностями, установлена самая супермодерновая радиолокационная и оптическая техника.

Птицы и те с большим трудом преодолевали высотную преграду. А нередкие птахи, так и вовсе падали на середине пути. Если и существовало в давние времена Вавилонское сооружение, то вряд ли и оно превосходило Московское чудо.

- Раз и навсегда, - однажды решительно сказал столичный мэр - мы защитим себя от террористической заразы! Белокаменная будет спать спокойно! Зуб даю!

На строительство нагнали турок, казахов, туркмен и китайцев. Последние и строили, и консультировали. Уже неясно, где денег взяли, но соорудили упершееся в облака каменное кольцо быстро и легко - года не прошло. Цивилизованный благоразумный мир не удивился, а обмер и замер в тяжелом шоке.

Популярность сооружения зашкалила за все известные нормы рекордов. Ничто на планете больше не привлекало любопытного интуриста, зыркающего острым взглядом направо-налево, так, как мегастон - большой камень или big gold ring, как именовала кольцо западная пресса.

Все, что осталось внутри стены, длинною едва ль не в пятьсот километров, назвали Московией, а все остальное получило прозвище оверлэнда или овераша, или просто, по-свойски, - пээра. Провинциальная Россия, то бишь. Впрочем, шартгрины, разбросанные вкруг да около первопрестольной к пээру не причислялись. Там другая жизнь шла, другие обычаи устанавливались, не провинциальные, да и не столичные.

От терроризма стройка эпохи не избавила. Негодники со взрывчаткой нет-нет да и просачивались за бетонные плиты и подрывали, что ни попадя. Устроили на въездах трехфазные редуты - из полиции, регулярных войск и спецподразделений. После сделали контрольные наблюдательные пункты. Не помогло. Прибавили к ним специалистов из контрразведки. В результате проезжающие подвергались досмотру бессчисленное количество раз, часами по кабинетам голяком бегали - проверящие норовили в каждую дырочку заглянуть и рентгеном внутренности обсветить, из-за чего и образовывались на въездах-выездах в Московию жуткие пробки-очереди.

Да только толку все одно мало. Лезут, лезут нехорошие люди как мыши, как крысы в зону обетованную, и нет от них спасения, нет средства, не вытравить их уже ничем.

Тогда в правительственных кругах вдовесок порешили считать анклав вокруг столицы объектом повышенного внимания, выпустили соответствующее постановление и распорядились, что леса и поля, рядом лежащие, являются отныне террозоной.

Как пошло решение в жизнь, так и посыпались тут же поезда с откосов, зазвенела взрывчатка по окрестным городам и весям, полетели в воздух супермаркеты и кинотеатры... Ну в общем, лучше б ничего не трогали, было бы как было.

А попасть теперь в столицу, хуже, чем за границу.

Кто посмелее, понаглей, так норовит первым проскочить, еще по солнцу рассветному, когда понты -полицейские на трассе - сонные еще и невнимательно к документам присматриваются. А то сунешь всем охранникам редутным по денежке небольшой, да и немаленькой, глядишь - уже и в стольном граде великом автотрассы бороздишь. Не нагло, конечно, не выпячивась, осторожненько правила соблюдая, да за другими машинками местными припрятываясь на всякий случай, - береженного оно и Господь бережет.

А еще лучше притулиться где-нибудь во дворике, да вздремнуть часик, а то и два, когда Московья транспортом утренним заполнится, а то ведь номерочки чуждые, каждый рядовой тормознуть захочет, бывает что и денежкой даже большущей не отделаешься, прицепится - и не за что поганый не отпустит, привяжется и то ему покажи, и здесь открой, пока все что есть не вытянет все мало!

Только дюже опасно ранним утром на большом тракте появляться, коль машинка не мощная, скорости не дает, запросто "подорожники" - бандиты, прижмут к обочине, а уж тогда лопочи чего - не лопочи, прихватят, - будь здоров! Этим и сам все выложишь и счастлив будешь, как кенар, что жить остался. Разбойнички, одно слово! Им человечку голову смахнуть, что курице, а то и того легче.

Венчик обладал и заветной визой, и московскими номерами - его, по всем законам, без досмотра должны пропускать по "чистой" полосе, где мчалась вся москва "свободная" - "биз-чин"-ная элита, то есть бизнесмены и чиновники.

Стрингер себе ксиву капитальную справил - сворочал ему документы по старой памяти знакомый полковник из ГУВД. Пол-ящичка коньячка под судачка жареного с лимончиком в парной и - дело в шляпе! Без бумажек с печатями Веня бы помер давно.

На любом посту, при любом досмотре, где бы ни был, - отобрали б все добро, да еще бы так отпиндячили, все пути - дороги б позабыл. А с ксивой красивой - человек! Не человек - человечище, матерый человечище!

Но на всякий крайний Венчик не спекулировал своими возможностями правила соблюдал безукоснительно, понтов внимательно выслушивал, не перебивал, не в жисть не перечил, иногда копеечку одну-другую предлагал, им ведь приятно, не каждый, документами предохранненый, купюрочкой возблагодарит. Свой брат москвич - и скуповат, и ушл не в меру - не разживёсся на нем особо.

И в этот раз не рисковал Венчик. Тихой сапой подкрался к Редуту, смотрите, мол, любезные, не нарываюсь я, на газ не жму ногой нетерпеливой, окщусь - пристально вглядываться в стекла не заставляю, весь как есть - чист перед законом и представителями его.

Не помогло.

Худой, как сорока, понт омерзительно лениво вскинул черный жезл, ввели такие, показал на "кичу" - отстойник, туда, мол, мой кореш, хороший вертай.

Венька не выругался, хоть забурлило зло, заиграло в фибрах души, аж до селезенки. Терпеть, приказал сам себе, нащупал только в кармашке банкноту, так - на случай всякий.

Понт скурпулезно пролистывал документы - визы, права, свидетельства досмотров, страховки, регистрации, потом молча и сдержано осмотрел агрегат пожилой, начала века "седан", ничего не вымолвил, только кивнул подбородком острым и синим, посиди, мол, здеся, перекури, товарищЪ. И ушел лениво со всем скарбом.

Оборот неважный, прямо сказать, паршивый просто оборот, на такое Веня не рассчитывал и не предполагал, конечно же, такого. До сих пор его если и тормозили, то отпускали быстро и с миром.

Что сейчас нарушил, где ошибся, в чем не прав? Венька пробежал по памяти - все ништяк, нигде не прокололся, не виновен, не виновен, не виновен!

Хотел так и заявить, остановить хотел дрянного служаку, может, купюрку засунуть в папочку его, но понт безмолвно удалялся и ни одним движеньем не дал понять, что может быть другой исход, кроме которого он избрал. Веня стих перед неизвестностью, даже сгорбился от ожидания будущего.