Георгий Лосьев - Вексельное право

На другое утро консул появился у нас. Он выложил на стол два чека – один Сибторгу, второй – нам: законные пятнадцать процентов за раскрытие кражи, совершенной частным лицом у частного лица.

Спустя несколько дней я встретился в магазине с консульской горничной.

– Ну, теперь вы избавлены от всяких подозрений, – сказал я девушке: – Рад за вас!

Она вспыхнула:

– Я ошень боялся. Фрау Эльвира говориль, что этта делаль мой… фатер. И хотель выгоняйт с рапоты. Я написал герр Подкопаев… Я убираль комната господина Альфред и нашел в печка бумага… Он жигаль этта бумага от пакет. А потом он купиль чемодан и храниль на вокзал…

– Да вы настоящий Шерлок-Холмс, Маргарита!

– Нет… Я очень люблю мой папа Шульце.

В тот же день я сказал Подкопаеву:

– Повстречался сегодня с твоей «Методикой», она же – мадам Интуиция. Просила передать тебе привет, главный сыщик!

– Ну, ну, ты не очень! – грозно ответил Подкопаев.

Но глаза его блестели весело и по-доброму.

Был январский день 1926 года.

На улицах бушевала пурга, затянув все окрест белым пологом. Ветер гремел крышным железом, свистел в водостоках и рвал с петель ставни, швырял в лица прохожих охапки колючего снега.

В тот день дежурила по угрозыску группа инспектора Автономова. Сам он сидел за столом, листая какое-то дело и попивая чаек с печеньем «Альберт».

Внезапно с шумом распахнулась дверь и вместе с буранным облаком в дежурку вбежал, весь облепленный снегом, смешной старикашка, похожий на сказочного гнома.

– Сидите? – выкрикнул он жиденьким фальцетом. – Сидите? А там – убивство! Кровь текет рекой. Стрельба…

В таких случаях надо сразу привести в чувство. И Автономов рявкнул:

– Молчать! Помолчи две минуты!..

Старикан захлопал мокрыми ресницами и… умолк.

Потом инспектор спросил:

– Где?

– Ну… Общежитие которое, для эр-ка-пе…

– Что именно вы там видели?

В конце концов выяснилось следующее.

Проходя мимо общежития совпартшколы, старикан услышал чьи-то крики, а затем и выстрелы. Он остановился ни жив ни мертв, и в этот момент из ворот вынеслась упряжка, за ней другая. Один из сидевших в первой кошеве пальнул в старика из нагана, но промахнулся. Гном кинулся во двор, к сеням, и на пороге остановился, дрожа от ужаса…

– Кровь увидел! – снова заголосил он. – Кровушка людская – на койках, на стенах… Поспешайте скорей, поспешайте!..

Пока старикан причитал, инспектор Автономов восстанавливал в памяти картины, навеянные только что прочитанной им «Неделей» Либединского: «В город ворвалась банда…»

И – метнулся к телефонам.

Спустя несколько минут по улицам промчался конный резерв милиции и понеслись наши упряжки.

Начальник угрозыска Викентий Юзефович Кравчик был большой знаток лошадей, и с нашими могли соперничать только самые лихие упряжки конокрадов, а знаменитые пожарные кони всегда оставались «за флагом».

Тем не менее, наши санки прибыли на место не первыми. Здесь уже стояли кошевки горкома и, несмотря на буран, толпились любопытные: весть о вооруженном нападении на общежитие молнией облетела город.

С револьверами в руках мы бросились вперед. Но – увы – поздно! Всюду – настежь раскрытые двери с филенками, пробитыми пулями. Всюду – щепа; в столовой – опрокинутый стол и сломанная мебель; в спальных комнатах – сдвинутые койки без одеял, подушки сброшены на пол.

А главное – кровь. Сказочный гном говорил правду. На брошенной скатерти, на простынях и матрацах, на полу – всюду красные лужи. Все здесь говорило о недавней жестокой схватке.

Но где жертвы? Были они или не были? В помещении, что называется, – ни души.

Ан, нет! Вот тоненькая струйка крови повела от покалеченной койки на кухню и тут исчезла в щели подполья. Вот оно что! Скинули убитых туда…

На западне подполья стояла огромная кадка с квашеной капустой. Мы начали сдвигать ее, и вдруг из подполья послышался слабый стон…

Сколько раз я замечал, что посторонние лица, оказавшиеся случаем на месте происшествия, обязательно считают себя приобщенными к «сыщицкому» делу и потому не скупятся на всевозможные замечания и советы. Это очень нервирует, подчас сбивает с толку, ибо встречаются, на первый взгляд, и дельные советчики, однако они уводят тебя в сторону от твоих собственных выводов и догадок.

В работе советского детектива опыт и умение разобраться в «почерке» преступника всегда очень важны. Талантливых пинкертонов в природе не существует. Они выдуманы писателями, а успех любого агента уголовного розыска находится в прямой зависимости от его личного опыта и умения распутать сложное хитросплетение уловок преступника.

Кадушка была сдвинута и западня поднята.

Перед нами открылся черный зев подполья, где среди множества каких-то баночек, склянок, мешков и горшков лежал человек – полураздетый, в кальсонах. Грудь у него была залита кровью, а руки связаны за спиной проволокой. Лежал он головой вниз, а ноги были наверху, на лесенке…

Подобные зрелища нередко можно было видеть в городах с деревянными строениями, с домами-пятистенниками и с обязательным подпольем в каждом.

В подполье сажали и живых во время грабежей.

В землю, под полом, закапывали убитых.

Хранили в подполье и винтовки, и револьверы. На случай, ежели переворот.

Наш враг обладал завидным терпением: он умел ждать. После двадцатого года он, затаясь, ждал новой интервенции. Когда интервенции не получилось, он возложил надежды на нэп: авось, настанет реставрация! Но… лопнули и эти мечты. Однако, он все еще не терял надежды. Он полагал, что советскую власть подорвет коллективизация.

И тут не вышло!..

В нашем городе было много подпольных тайников. Мы находили там ротаторы и шапирографы, антисоветские листовки, разобранные пулеметы и офицерские погоны с царскими вензелями «Н-II», американские доллары и мешочки с царскими полтинниками, цианистый калий и патроны.

Однажды в одном таком подполье обнаружили замурованный винный склад, портативный, роскошной отделки, самогонный аппарат и сюртук с петлицами действительного тайного советника.

О, эти хранилища тщетных надежд и мечтаний – обывательские подполья двадцатых годов!..

Мы осторожно подняли наверх окровавленного парня.

Было ему лет восемнадцать. Развязав ему руки, вытащили изо рта тугой кляп – носовой платок, положили беднягу на койку, перевязали грудь, вкривь и вкось изрезанную ножом.

Парень перестал стонать и все порывался что-то сказать, но язык не повиновался ему.

– Сильнейший шок, – определил врач. – Нервно-психическая травма. Немедленно в больницу!

Парня увезли.

Он оказался сыном здешней поварихи, которая была по совместительству также и сторожем. Парень только два дня как приехал из деревни, проводил мать на лесозаготовки, а сам остался домовничать. И вот – угодил в такой переплет!..