Зухра Сидикова - Тайна

- Ты что вскочила? - он сел рядом, обнял ее. - Испугалась? Просто мимо шел кто-то. Теперь я рядом, не бойся ничего.

Она прижалась к нему, вздохнула.

* * *

Этот утес был виден отовсюду. В окнах дома, с террасы, с центральной улицы поселка, с пляжа. Суженный снизу и расширяющийся кверху, словно наковальня, утес мощно нависал над морем. Со стороны поселка к нему вела узенькая тропинка, ведущая через холмы, виноградники, и потом вверх через реденькую рощицу. Вверху утеса имелось небольшое плато, образовывающее площадку, на которой росло несколько деревьев.

Он давно уже хотел подняться на это плато, звал с собой Леру. Но она отказывалась: нет, нет, слишком высоко, я боюсь высоты. Ночью ему приснилось, что он стоит на самом краю утеса, под его ногами тихо плещутся волны, и вот, легко оттолкнувшись, он взмывает в небо, нежно-синее, сияющее, сливающееся с морем. Он летит над этим мерцающим синим пространством, над бархатно-зеленым утесом, над рощей, звенящей голосами птиц, и абсолютное чувство радости и счастья охватывает его.

Он проснулся утром с этим ощущением счастья и твердо решил, что сегодня непременно, во что бы то ни стало, он поднимется на утес.

Леры не было рядом. В доме было тихо. Он позвал ее, она не отозвалась. Его охватило беспокойство.

Но тут стукнула калитка… Заскрипела входная дверь… Он услышал тихие шаги… Она улыбнулась, повела плечами:

- Б-р-р. На улице уже прохладно!

Села рядом, он поцеловал ее в холодную щеку.

- Ты куда так рано упорхнула, птичка-невеличка?!

- За молоком ходила!

- За молоком? Но ведь это моя обязанность?

- Ты так сладко спал, не хотелось тебя будить! Но только молока я не принесла?

- Почему?

- Потому что ее не было.

- Кого не было? Коровы? – Макс хохочет.

- Да нет же! Какой ты бестолковый! – она легонько шлепает его ладошкой по лицу. - Молочницы! На воротах у нее замок висел!

- Значит, мы сегодня кофе без молока будем пить?

- Значит без молока! – вздыхает она. – Ты еще поспи, а я завтрак приготовлю!

- Подожди, - удержал он ее руку, - наклонись ко мне.

Она склонила к нему свое лицо, он поцеловал ее.

- Ты не жалеешь? - спросил шепотом.

Она посмотрела серьезно.

- Нет, не жалею.

Потом помолчала и добавила:

- Я очень люблю тебя, не забывай об этом, чтобы не случилось.

Он хотел ответить, но она положила ладонь на его губы.

Завтракали на террасе. Он, поглядывая на утес, сказал:

- Я хочу сегодня подняться. Ты со мной?

- Не надо, не ходи, пожалуйста. Я прошу тебя.

- Я пойду. Ты со мной?

- Нет.

Он встает.

- Я быстро, - говорит он, - к вечеру вернусь.

Он наклоняется, чтобы поцеловать ее, и она снова просит:

- Не ходи.

Он гладит ее по лицу, улыбается:

- Ты даже не успеешь соскучиться, я туда и обратно.

Ему нужно, нужно подняться на этот утес! Он хочет посмотреть сверху, с высоты птичьего полета, на море.

Он споласкивает лицо холодной водой из умывальника, стоящего во дворе, машет рукой Лере, она ушла в сад, обиделась, подумал он. Задержался у калитки, - может не идти? не хочется оставлять ее одну… - Но быстрей, быстрей, словно на крыльях, он почти бежит по только-только начинающемуся просыпаться поселку, мимо домов с палисадниками, засаженными мохнатыми пунцовыми астрами, мимо резных крашенных заборчиков к заветной цели – утесу, маячившему вдали зеленоватой громадой.

- Эй, парень! – окликают его из-за одного из заборов.

Сгорбленная пожилая женщина, старушка-веселушка, как называл ее Максим, чем всегда вызывал хохот Леры, машет ему, прикрывая глаза коричневой морщинистой рукой.

- Вы что ж это сегодня за молоком не пришли? – кричит она издали. – Я все утро вас прождала. Что невкусное, что ли? Не будете больше брать-то?

Макс останавливается, подходит к забору.

- Вкусное молоко, будем брать. Сегодня не смогли прийти, а завтра возьмем обязательно. А вы все утро дома были?

- Конечно, дома, где ж еще?

Он продолжает свой путь, отгоняя непрошенные мысли: ладно, потом разберусь. Просто какое-то недоразумение. Может, просто дома перепутала. Она рассеянная… Воспоминание о Лере теплом отозвалось в груди. Вспомнил ее поцелуи, нежные теплые руки. Милая, - подумал он, - милая… Ему очень хотелось, чтобы она была сейчас рядом, хотелось чувствовать ее руку в своей, идти, приноравливаясь к ее шагу.

За спиной зашуршала, осыпаясь, галька. Он обернулся.

- Лера! – выдохнул счастливо.

Она стоит смешная, запыхавшаяся. Непослушная прядка выбилась из-под белой кепки. Согнулась, держится за спину.

- Ох, еле догнала… – Протягивает руку. – Я решила все-таки с тобой.

Он обнимает ее. Слышит, как бьется ее сердце.

- Ах ты, моя птичка-невеличка! – шепчет, целуя ее в разгоряченное лицо.

Наверху стелился легкий утренний туман.

- Утро туманное, утро седое! – запел Максим. Настроение у него было замечательное. Все воспоминания, связанные с прошлым, постепенно вытеснялись новыми ощущениями. Ему казалось: наконец-то он живет своей жизнью. Свежесть этого утра, чистота росистой травы вдоль дороги, легкий шелест едва начинающих желтеть листьев, пряный аромат виноградника, мимо которого они шли, и конечно, лицо Леры, ее голос - все это так отличалось от того, чем он жил раньше, и сам он сейчас казался себе совершенно другим.

Тропинка шла под уклон. Макс помогал Лере подниматься и шутил, что она – прекраснейший груз на свете, и что так на буксире он готов тащить ее всю жизнь. Она улыбалась в ответ, но он заметил: она чем-то обеспокоена, часто оглядывается, тревожно смотрит по сторонам.

- Что с тобой, малыш? Ты боишься? Если хочешь, давай вернемся.

- Нет, нет, что ты, - она прижалась к нему, - я просто боюсь высоты, голова кружится. И еще здесь так тихо, безлюдно…

- Но ведь это здорово! Послушай! Слышишь, как ветер шумит в листьях? А теперь… Послушай… Птицы щебечут… Но если не хочешь, давай не пойдем, вернемся.

- Нет, давай поднимемся, ведь уже немного осталось.

И вот они на вершине утеса. И здесь на залитой солнцем, заросшей мягкой бархатной травой площадке, все так - как снилось Максиму.

Внизу - море цвета бутылочного стекла, сверкающего на солнце, переливается, манит прохладной глубиной. Вверху – небо, синее-синее, такое же бесконечное и бескрайнее, такое же бездонное как море. И кажется, что если встать на самом краю, и, раскинув руки, упасть вниз, будешь лететь и лететь, не достигнув дна, не завершив полета.

- Максим, ты упадешь! Отойди, Максим, пожалуйста! – Лера тянет его за рукав. - Отойди, ты слишком близко стоишь к краю!

Макс смеется, хватает девушку и вместе с ней делает несколько шагов к самому краю обрыва.

- Максим! – взвизгивает она. - Ты с ума сошел! У меня голова кружится, мы упадем сейчас!

- Не бойся, - обнимает он ее, - я тебя очень крепко держу. Не отпущу никогда! - и он целует ее, чувствуя, как у него захватывает дух от высоты и нежности ее губ.