Елена Чалова - Ключ к тайне

Ну и по поводу происхождения Вселенной его мысли тоже были удивительно актуальны.

Володя, увлекшийся собственным рассказом, вдруг вспомнил, где они находятся, и сник. В коридоре появилась каталка, которую сопровождал врач скорой и санитары. Пожилая женщина на каталке, кое-как прикрытая казенным байковым одеялом, лежала неподвижно. Дверь реанимации распахнулась, и каталка въехала внутрь. Володя вскочил и, придержав ручку, спросил суровую медсестру:

– Как там наш Николай Андреевич?

Тетка окинула их равнодушным взглядом и буркнула:

– Стабилизировался. И не сидите тут. Вечер уже. Завтра приходите.

Ирада и Володя отправились домой. На обратном пути Володя рассказывал девушке, что Кант прожил на острове Кнайпхоф всю жизнь, практически никуда не выезжая. Слыл чудаком, любил женщин и к старости сделался болезненно пунктуален – местные лавочники сверяли по нему часы. Похоронили философа здесь же, в соборе на острове. И забыли о нем на долгие годы. Сейчас-то известное имя используется как торговая марка, но реально, кроме могилы, не осталось ничего: ни дома, ни вещей, ни наследников.

Рада слушала с интересом и не заметила, как они добрались до дома.

И вот она снова одна в пустой квартире. Здесь царят разгром и беспорядок, тикают старинные часы в комнате Николая Андреевича. А в тетиной комнате часов вовсе нет, даже будильника. Девушка зажгла везде свет, чтобы было не так страшно, заперла дверь на два замка. Позвонила из Светлогорска Скво, и Рада долго выслушивала, как хорошо на море, кратко рассказала, что дядя попал в больницу (о нападении промолчала), и уверенно заявила, что сама она в полном порядке. Да, привет Борису. Чао.

Рада прибрала в квартире (хорошо, что это практически бесконечное занятие). Приняла душ. Потом попила чаю с шоколадкой и посмотрела на часы. Восемь вечера всего. Но она так устала, просто ужас. Рада попыталась лечь спать. Если бы в квартире имелся телевизор, она, наверное, заснула бы под его мурлыканье, как не раз делала дома. Главное, отрегулировать громкость так, чтобы не пугали и не будили внезапные вскрики рекламы. Но у дяди стоял хороший компьютер и мощная система с музыкой, дисками и радио, а у тети в комнате не оказалось никаких электрических приборов, кроме ламп. Поэтому Ирада взяла книгу Канта, снабженную ярлычком с номером 1, и, устроившись на кровати – черт бы побрал ортопедический матрас, – попыталась читать. Что бы там ни говорил Володя, чтение оказалось не слишком увлекательным. Тогда она вернулась в кухню, собрала со стола и перетащила на кровать ларец и его содержимое. Устроилась поудобнее и вновь принялась перебирать содержимое. Итак, номер первый – книга. Иммануил Кант. «Всеобщая естественная история и теория неба». 1976 год издания.

Книжечка с рунами – номер два. При внимательном рассмотрении это оказался откровенный самиздат. Ни выходных данных, ничего. Заглавие предельно краткое: «Руны». На каждой странице – значки и их объяснение, иногда сопровождаемое одним или двумя вопросительными знаками, видимо, сам автор или, вернее, составитель не уверен был в значении некоторых знаков.

Печать, снабженная ярлычком с тройкой. На ней какие-то перекрещивающиеся флажки. Девушка подумала было поискать чернила, чтобы макнуть печать и рассмотреть оттиск, но решила отложить это до завтра.

Номер четыре – нож. Алекс сказал, что рукоять бронзовая, а лезвие стальное. Будем считать, что нож относится к середине ХХ века и несет на себе нацистскую символику.

Остались гребень и пустая коробочка. Ирада попробовала провести металлической расческой по волосам, поморщилась и отложила ее – нет, это делали не для людей. Серая коробочка, в каких хранят ювелирные украшения, по-прежнему была пуста. Девушка пожала плечами и тщательно осмотрела сам ларец. Деревянный, инкрустирован янтарем. Даже она, имея смутное представление об антиквариате, поняла, что шкатулке вряд ли более пятидесяти лет. Скорее всего, ее купили здесь же, в Калининграде, в одном из многочисленных магазинчиков, торгующих сувенирами.

Рада откинулась на подушку. Вещи лежали на прикроватном столике и смеялись над ней. Бессмысленный набор, может, тетя к концу жизни просто впала в маразм? Но Николай Андреевич был искренне напуган, когда говорил о наследстве и что за ларцом могут прийти. Впрочем, он нездоров, мало ли что может прийти в голову человеку в таком состоянии. Ирада поняла, что заснуть быстро не удастся, и побрела к полкам искать книжку поинтереснее, чем труды Канта. Наткнулась на потрепанный томик Дэна Брауна и усмехнулась: а тетушка-то, однако, любила не только древние тайны. Минуточку. Стоя на холодном полу, Рада прижимала к груди книгу и изо всех сил пыталась не упустить мелькнувшую мысль. Как там Николай Андреевич сказал: Тереза была затейницей? Это карта? Тереза читала Дэна Брауна. И занималась тайнами Кёнигсберга. Тогда… тогда вещи в шкатулке – это действительно карта. Отсюда и номера на стикерах. Важна последовательность предметов. Она внимательно оглядела книжные полки. Все романы Брауна, понятно. Несколько монографий о тамплиерах, розенкрейцерах и масонах. Руны. Обряды языческой Пруссии. Если тетушка читала Дэна Брауна, то не могла не признать, что писателю удалось прекрасно уловить то, что составляло значительную часть жизни орденов и тайных обществ. Все они имели обряды инициации и обожали всякого рода тайны и загадки. Человек, желающий приобщиться к знанию, должен пройти некий путь, угадывая каждый следующий шаг по оставленным ему знакам. Он должен доказать свою готовность, свою исключительность и убедить орден в том, что готов к принятию знания. Значит ли это, что она должна доказать свою готовность к принятию наследства?

Ирада замерзла, вернулась на кровать и села по-турецки. Запустила руки в волосы и, закрыв глаза, думала изо всех сил. Она не пыталась решить загадку. Она пыталась понять: нужно ли ей это все вообще?

Еще несколько дней назад она чувствовала себя одинокой и несчастной. Девушка, которая потеряла работу и жениха, имеет полное право впасть в некую растерянность и даже в депрессию. Но потом жизнь как-то понеслась вскачь. И по большей части на этой новой дорожке попадаются лишь кочки и ухабы. Впрочем, не совсем так. Есть и что-то хорошее. Например, она познакомилась с Алексом. Рада бросила быстрый взгляд на телефон. Позвонить ему, пожаловаться, как ей страшно одной в пустой квартире? Нет, неудобно как-то. Он может решить, что она навязывается… и вообще, есть еще Борис. Вот с ним можно было бы не церемониться, благодаря совместно проведенному детству и юности. Но Бориса она отвергла, и названивать ему теперь просто глупо. Да и не нужен ей Ирзов, только мешаться под ногами будет. Да, перемены не всегда бывают к лучшему, и последнее время вокруг нее словно действительно сгущаются тучи. Или она попала под влияние Скво и ей черт знает что мерещится? Или это не паранойя, а факт? По крайней мере, раньше никто в ее окружении не попадал в больницу после удара по голове, ей не навязывали таинственное наследство, за которым, как выясняется из слов дяди (хотя есть надежда, что он все же бредил), могут прийти то ли нацисты, то ли еще кто. Есть ли смысл разгадывать загадки, или лучше положить ларец куда подальше – можно обратно на балку – и навещать дядю в больнице, а потом, когда он выздоровеет, объяснить, что ей не слишком интересны их с тетушкой научные или еще какие изыс ка ния, и вернуться в Москву? Да, в Москву, в привычность своей квартиры, к маминым фотографиям, потому что здесь ей покоя не будет. Каждый раз, проходя мимо собора, где похоронен Кант, она будет вспоминать эту дурацкую книжку издания 1976 года, на которую наклеен неприлично яркий розовый стикер с аккуратной цифрой 1. Рада всхлипнула, вспомнив маму. Она привезла с собой ее фото, но подумала вдруг, что у тети должны быть старые фотографии, спрыгнула с кровати и, как была – босиком и в майке, – устремилась на поиски.